Необходимость мудрых рекомендаций Адвокатской палаты о поведении адвоката в социальных сетях для меня бесспорна по совокупности важных причин.

Социальные сети – несомненное благо. Это с одной стороны. С другой – это столь же несомненный вызов, весьма и весьма серьезный. Поведение в них должно быть глубоко продуманным. Особенно в условиях нынешней сверхагрессивной информационной среды и не менее агрессивного давления силовиков на адвокатов и адвокатуру в целом. В том числе, и в информационном пространстве, и с его использованием. А раз это вызов, то на него следует адекватно отвечать. Адекватно – значит, в том числе, своевременно и по возможности проактивно, а не реактивно. В данном случае о проактивном реагировании в полном смысле говорить уже не приходится, но все же лучше сейчас, чем когда-нибудь потом. Ясно, что проблема есть, и сама собой она не «рассосется».

Адвокат как участник социальных сетей находится в особом положении. Да, его право на участие в этих сетях в любой степени активности не подлежит сомнению как форма реализации свободы слова, публичного выражения мнения. Но столь же очевидно, что адвокат не перестает быть адвокатом, выйдя из зала суда или из кабинета следователя и сев за компьютер. Ибо адвокат – это не просто работа «от сих и до сих». Это, прежде всего, звание. И к носителю этого звания есть строгие этические требования, принятые им на себя добровольно и подкрепленные, между прочим, принесенной присягой на верность адвокатскому долгу. А значит, поведение адвоката в социальных сетях, как форма его публичной активности, должно отвечать всем тем же требованиям, что и любая другая публичная активность адвоката. Ведь социальные сети – это не какая-то параллельная реальность, а всего лишь современная форма коммуникаций, не более того. Самый простой пример – неукоснительное соблюдение священной заповеди «не навреди» в отношении своего доверителя. Нынешнего, бывшего, любого. В этом случае вопрос ясен: адвокат не вправе сказать в социальных сетях ничего, что может прямо или косвенно повредить интересам его доверителя. Не вправе он и оскорбительно высказываться о своих коллегах, процессуальных оппонентах, судьях, даже если полностью убежден, что они заслуживают самой нелицеприятной оценки. Повторюсь: это сознательный выбор адвоката, его самоограничение, продиктованное профессиональным долгом и безоговорочно обязательное, как бы порой ни тянуло «глаголом жечь сердца людей». Но есть и более сложные, не столь однозначные коллизии. Например, может ли адвокат в социальных сетях быть источником агрессии и розни по отношению к политическим оппонентам или просто не симпатичным ему людям? Может ли он призывать к войне и уничтожению тех, кого считает своими врагами или врагами своей страны?

А призывать к смертной казни в отношении конкретных людей, еще даже не признанных виновными (да и признанных тоже), может? А к «мере пресечения» в отношении почтеннейшего человека, оскорбленного причислением его благотворительного фонда к «иностранным агентам»? Совместима ли такая реализация права на свободу мнений и высказываний с глубоко гуманистическим, правозаступническим характером добровольно избранной адвокатской профессии? Не является ли подобное поведение адвоката дискредитирующим, если угодно – нерукопожатным? Полагаю, адвокату, в силу самой принадлежности к этому сообществу, подобное поведение противопоказано. Хочешь быть «трибуном» и пропагандистом таких ценностей – дело твое. Но тогда не будь адвокатом, не бросай тень на профессию. И не «расщепляйся» в своем правосознании, когда завтра будешь просить о справедливости и снисхождении к тем, кого защищаешь. Должно ли профессиональное сообщество, органы его самоуправления реагировать на такое поведение адвоката? Или надо «не замечать» его, потому что свобода слова священна и неприкосновенна, а социальные сети – не зал суда? В моем понимании «не замечать» такое неправильно. И опасно, прежде всего, для авторитета адвокатуры в обществе. Но если реагировать, то как? Дисциплинарное производство применимо далеко не всегда. Для него нужен допустимый повод, и в основе его – презумпция невиновности адвоката с присущим ей распределением обязанностей доказывания нарушения и всем, что с этим связано. И это, конечно же, совершенно правильно. Как тогда призвать не в меру увлекшегося коллегу к следованию профессиональному долгу, если сообщество даже не выработало позицию, не сформулировало ее публично в виде внятных рекомендаций?

Не претендую на безоговорочную правоту во всем. Осознаю, что вопросы, проблемы, сомнения, связанные с поведением адвокатов в социальных сетях, далеко не исчерпываются теми, которые обозначил. Недавнее многочасовое и местами довольно бурное обсуждение этой темы на «круглом столе» в Федеральной палате адвокатов – лучшая тому иллюстрация. Ну так тем более: есть над чем думать, что обсуждать и формулировать. Ведь возникшая ниша для потенциального регулирования точно не останется пустой. Не сделает этого само адвокатское сообщество – сделают за него, извне. Например, тот же Минюст, который нет-нет, да и помечтает вслух, а то и в своих документах, о «дальнейшем совершенствовании контроля и надзора за адвокатурой». Напомню, «надзор» словари русского языка толкуют как «наблюдение», «присмотр». Хотим?

В свое время адвокатские палаты (и федеральная, и региональные) выработали разумные рекомендации по взаимодействию адвокатов со средствами массовой информации. Думаю, все коллеги, кому приходится такое взаимодействие осуществлять, согласятся: эти рекомендации весьма полезны. Наши взаимоотношения с социальными сетями как минимум ничуть не проще взаимоотношений со СМИ.

И наконец. Разъяснения адвокатской палаты помимо всего прочего еще и защита для добросовестного адвоката. Ведь следование этим разъяснениям в спорной ситуации – обстоятельство, исключающее дисциплинарную ответственность. И это еще один довод «за».