Казалось бы, не может не радовать, когда Генеральный прокурор с трибуны верхней палаты парламента говорит о необходимости повышения уровня правовой культуры правоприменителей. С правовой культурой у нас и вправду беда, даже бедствие, и кому как не высшему государственному правозащитнику этим озаботиться.

Однако как-то не получается обрадоваться этим словам генпрокурора. Потому что, учитывая тему и контекст его выступления, возникает стойкое ощущение, что под таким благовидным предлогом и, конечно же, «во исполнение поручения президента о расширении полномочий суда присяжных», предпринимается очередная атака на этот самый суд. Суд, не только низведенный почти до уровня погрешности, учитывая долю рассматриваемых им дел, но и всячески дискредитируемый обвинительной властью и государственной пропагандой. Поручение президента о расширении полномочий суда присяжных ведь именно этим и обусловлено: сужать-то их уже некуда, дальше – либо полная ликвидация, либо реанимация. Генеральный прокурор утверждает: расширить полномочия суда присяжных можно, только сократив численность коллегий присяжных и одновременно включив в ее состав профессионального судью, который будет «консультировать»(!) присяжных заседателей. Численность нужно сократить, потому что в некоторых регионах трудно сформировать коллегию из двенадцати заседателей, а ввести профессионального судью – потому что якобы из-за хромающей правовой культуры присяжные порой делают ошибки (профессиональные-то судьи, как мы все знаем, безупречны и ошибок не допускают). А еще того лучше – попросту вернуть народных заседателей вместо присяжных, и пусть они себе вместе с судьей все и решают. Похожие идеи высказывают и другие юристы во власти, которые, в отличие от неюристов, не могут не понимать, что их реализация в действительности означает не расширение полномочий суда присяжных, а уничтожение самой его сути: разделения компетенции между судьями факта – присяжными заседателями, неюристами и судьями права – профессиональными судьями, юристами.

Оптимальная численность коллегии присяжных, наверное, может быть предметом разумной экспертной дискуссии. Именно экспертной, потому что вопрос о численности коллегии присяжных не может решаться произвольно, на уровне «много-мало», «трудно-легко собрать». Он является одной из гарантий от судебной ошибки и неразрывно связан с другими важнейшими вопросами: о порядке принятия ими решения – единогласно или большинством голосов, в последнем случае – каким именно. Да и трудностей с формированием коллегий наверняка стало бы меньше, если бы прекратились такие отвратительные явления, как публичная дискредитация суда присяжных и пресловутое «оперативное сопровождение» их деятельности при рассмотрении «специальных» дел. Это не может не отпугивать обычных людей, от которых нельзя требовать ежедневного подвига, от исполнения функции присяжных заседателей, на самом деле жизненно необходимой и почетной. А если (и когда) это прекратится, то для тех немногих дел, где обвиняемый не признает своей вины и просит суда присяжных, найдутся и средства, и присяжные в коллегию. У нас ведь уже больше двух третей уголовных дел в «особом» (очень упрощенном) порядке рассматривается, и доля таких дел продолжает расти – не забудем об этом.

Можно, наверное, думать и обсуждать вариативную численность коллегии присяжных в зависимости от категории дел. Только для этого таких категорий должно быть много, а не одна, две или даже три.

Но представляется категорически неприемлемой и недопустимой идея ползучей подмены полноценного суда присяжных, где представители народа, в полном соответствии с Конституцией, исполняют свой гражданский долг, самостоятельно и независимо от профессиональных юристов разрешая вопросы факта, совсем другим судом, где такой независимости у представителей народа нет, и значит, судьба дела и вовлеченных в него людей находится под полным контролем государственного служащего – федерального судьи. И дело здесь не только в печальном опыте советских заседателей – «кивал», которые, как бы кому ни хотелось, именно таковыми в массе своей и были (исключения, разумеется, случались, но они, как известно, лишь подтверждают правило). Суд присяжных в его классической модели придуман не здесь и не сейчас. За 800-летнюю историю существования он доказал свою эффективность как инструмента народовластия и правосудия повсюду, где был создан. И именно поэтому повсюду подвергался властным гонениям, особенно в эпоху усиления реакции и авторитаризма. Нет ничего нового и сейчас: все, кто имеет отношение к российским судебным реалиям, прекрасно понимают, чем в действительности не угодил суд присяжных нынешней власти, и в первую очередь – силовикам: несмотря на все «оперативное сопровождение», присяжные, в отличие от профессиональных судей – государственных служащих, не поддаются тотальному контролю и не находятся в тотальной зависимости от властной бюрократии. Как следствие, в судах присяжных доля оправдательных решений – около четверти. Правда, примерно половина из них впоследствии отменяется вышестоящими профессиональными судьями, порой под самыми экзотическими предлогами. Но и этого уровня контроля, как видно, недостаточно. Еще одна причина недовольства судом присяжных: процесс в этом суде носит черты состязательного поединка сторон, а это значит – сторонам там нужно серьезно и умно трудиться, доказывать свою правоту силой интеллекта и добросовестных аргументов, а не силой репрессивной власти. Не секрет, что сторона обвинения готова и способна к такому труду в целом гораздо хуже стороны защиты. Следователи зачастую подменяют процесс доказывания собиранием килограммов макулатуры, а оппонирование защиты подавляют грубой силой. Прокуроры, кажется, напрочь позабыв (а то и вовсе не зная) о требовании закона обеспечивать законность и обоснованность поддерживаемого ими обвинения, «представляют и исследуют» в суде доказательства путем перечитывания обвинительного заключения и пересказа описей томов дела. И тоже бдительно следят, чтобы защите не было позволено ничего, что невыгодно стороне обвинения. Профессиональные судьи с готовностью поддерживают такие «правила» игры без правил. Конвейер «правосудия без оправданий» работает предсказуемо, не требуя от априори сильной стороны ни усилий, ни профессионализма. И то сказать, зачем им суд присяжных с его хоть какой-то состязательностью и непредсказуемостью решений «судей факта»?

Вот тут бы уважаемому Генеральному прокурору и озаботиться по-настоящему уровнем правовой культуры. Только не присяжных заседателей, которые вопросов права вовсе не касаются, а своих подчиненных прокуроров и поднадзорных следователей, дознавателей, оперативников, многие из которых право и едва знают, и слабо уважают, но зато охотно им злоупотребляют. Но нет: в своем глазу, как известно… Вот и следственные судьи, согласно генпрокурорской позиции, тоже не нужны, потому что и без них в целом все в порядке, а «отдельные перекосы», которые еще допускает кто-то кое-где у нас порой, «эффективно исправляются».

Забота о повышении уровня правовой культуры – дело крайне необходимое и очень правильное. Но проявляя ее, желательно помнить завет классика русской литературы Ивана Андреевича Крылова: «Чем кумушек считать-трудиться…» И еще вспоминается знаменитый армейский принцип личного командирского примера: делай как я! Вот было бы здорово, если бы стала Генеральная и вся остальная прокуратура образцом высочайшей правовой культуры! Тем более что и ей в целом, и каждому носителю прокурорского звания в отдельности, это «по должности» положено...