С предыдущим материалом Марии Серновец из цикла статей о российском правосудии можно ознакомиться по ссылке: http://www.advgazeta.ru/blog/posts/239

Небольшие пояснения: в Мещанском суде Москвы под председательством судьи Тришкина я осуществляла защиту Ш., все обвинение в отношении которого строилось на показаниях сообвиняемого С. Многие из полученных в ходе предварительного расследования доказательств являлись недопустимыми либо неотносимыми к обвиняемому Ш. Позиция защиты со всей очевидностью была подтверждена допрошенными в суде лицами – потерпевшей, сообвиняемым С., свидетелями обвинения из числа полицейских и гражданских лиц. Показания этих лиц, как и письменные доказательства обвинения, стали бесспорными свидетельствами совершения в отношении Ш. провокации в ее понимании согласно решениям Европейского суда по правам человека и практике Верховного Суда РФ по делам о провокации.

Разительное отличие фактов и сведений (ставших известными в суде при допросах сообвиняемого С., потерпевшей И., свидетелей обвинения и при исследовании письменных и вещественных доказательств по делу), изложенных в протоколе суда, от того, что в действительности имело место в суде, вынудили защиту обратиться к специалистам в области лингвистики. Протокол суда, по мнению защиты, содержал, помимо разной природы искажений, заимствования из показаний сообвиняемого С., потерпевшей И., свидетелей А., Ю., О., Л. и других, чьи показания были положены судом в основу обвинительного приговора в отношении Ш., из текста обвинительного заключения, и не передавал их показания в суде. То есть в приговоре в обоснование выводов о виновности Ш. были положены показания этих лиц не в суде, а на предварительном следствии.

Привожу выводы автороведческого исследования, сделанные после сравнения между собой представленных текстов: показаний допрошенных лиц а) по результатам аудиофиксации (стенограммы), б) из протокола суда, в) из обвинительного заключения по делу и г) из приговора.

1.    в части показаний сообвиняемого С. специалисты сделали следующие выводы:

1.1.    в тексте показаний С. из протокола судебного заседания имеются заимствования из текста его показаний из обвинительного заключения;

1.2.    показания сообвиняемого С. из протокола судебного заседания не являются передачей его устной речи в ходе судебного заседания. Признаки устной речи в протоколе отсутствуют. В протоколе передается часть информации, которая содержится в стенограмме. В протоколе имеются сведения, отсутствующие в стенограмме, а в стенограмме имеются сведения, отсутствующие в протоколе. Некоторые высказывания из протокола противоречат высказываниям из стенограммы;

1.3.    показания С. в протоколе судебного заседания, начинающиеся словами «Ответ: Не знаю. Ш. …» (листы протокола 66–67), содержат заимствования из письменного источника – обвинительного заключения. У совпадающих фрагментов обоих текстов один и тот же автор и один и тот же исполнитель. «Эти заимствования существенны, поскольку в совпадающих фрагментах содержится информация о фактах и событиях, а различия между текстами носят в основном характер редакторской правки, не влияющей на смысл»;

2.    в тексте показаний свидетелей О. и Ю. из протокола судебного заседания имеются заимствования из текста его показаний из обвинительного заключения. Обнаруженные заимствования являются существенными, так как в совпадающих фрагментах содержится информация о фактах и событиях, являющихся предметом выяснения в ходе диалога. Реплики О. из протокола, не содержащие заимствований из обвинительного заключения, в основном содержат ответы на формальные вопросы или направлены на уточнение фактологической информации, переданной в реплике, содержащей заимствования;

3.    в тексте приговора имеются заимствования из страниц 2–20 обвинительного заключения, в том числе из текста показаний сообвиняемого С., потерпевшей И., свидетелей А., А., и Л. из обвинительного заключения.
Обнаруженные заимствования являются существенными, так как в совпадающих фрагментах содержится информация о фактах и событиях, обосновывающих приговор. Исследованные тексты занимают значительную часть приговора – 10 страниц из 17 – и содержат большую часть всех показаний, изложенных в приговоре. Различия между исследованными текстами из обвинительного заключения и соответствующими фрагментами приговора в основном носят характер редакторской правки.