Заметки о наболевшем
Прочитал на сайте «Право.ру» заметку о заседании Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, состоявшемся 1 октября с.г., и захотелось поделиться с широкой аудиторией коллег для более тщательного совместного обсуждения.

Опросите вне стен зала судебного заседания сто адвокатов – тех, кто ведет уголовную практику: «Доверяете ли вы российскому суду, конкретным судьям»? Возьму на себя ответственность предположить, что подавляющее большинство ответят отрицательно и приведут массу примеров из своей практики в пользу своей негативной позиции. К сожалению, и я в их числе.

Полагаю, что процентное соотношение простых граждан при ответе на подобный вопрос будет еще меньшим и соответствовать проценту выносимых российскими судьями оправдательных приговоров (около 0,3%).

Думается, что такое «нивелирование» уважения к судебной власти не только среди профессионалов, но и у российских граждан возникло не на пустом месте и не в связи с длящимися кризисными ситуациями в развитии российского общества.

Ни для кого не секрет, что, несмотря на громкие заявления с трибун обеих палат парламента, инициативы Президента РФ, председателя ВС РФ и вполне адекватные постановления Пленумов ВС РФ, судебная система, особенно в последнее время, продолжает, к большому разочарованию, буквально «деградировать».

Все меньше и меньше в судах остается по-настоящему независимых, обладающих высокой правовой культурой судей.

На смену им приходят зачастую не наделенные достаточным жизненным и практическим опытом судьи, в основном выходцы из бывших секретарей судебного заседания и помощников судей, либо юристов, не нашедших своего места в других сферах правоприменения.

При этом приходится констатировать, что представители вышеуказанных профессий пополняют судебные ряды уже со сложившимся «деформированным правосознанием». Как правило, они привыкли к некой «рутинности», «конвейерности» и «шаблонности» в судебной работе, а порой находятся в психологической зависимости от «старших товарищей» по судебному цеху.

Ни о какой самостоятельности, независимости, а тем более о правовой культуре подобных специалистов говорить не приходится.

Иосиф Сталин в свое время выдвинул правильный тезис: «Кадры решают все». В этом отношении наши суды, к сожалению, начали «голодать». Жесткий, публичный отбор претендентов в новый состав ВС РФ и региональных судов, многие из которых подверглись поистине «унизительной процедуре» прохождения через жернова отбора, способен сделать послушным, податливым, зависимым винтиком системы любого, даже сверхпорядочного человека и многоопытного судью.

Если взять в пример зарубежный опыт, то там статус судьи – это вершина юридической карьеры. В судьи идут лучшие из лучших профессионалы, имеющие не только значительный жизненный опыт, но и обширную юридическую практику в различных сферах правоприменения: органах юстиции, следствия, прокуратуры, нотариата, адвокатуры.

Как бы мы не относились к западной демократии, надо констатировать, что там судьи действительно независимы и самостоятельны в принимаемых ими решениях.

Достаточно вспомнить недавний показательный пример правосудия «по-американски». Так, судья окружного суда в США Ройс Ламберт постановил взыскать с российских властей штраф в размере $43,7 млн за отказ вернуть библиотеку Шнеерсона, права на которую предъявляет бруклинская община хасидов «Хабад». Такое решение принято судьей, несмотря на позицию Госдепартамента и Минюста США, которые выступали категорически против этого решения. При этом судья Ламберт заявил журналистам, что его решение о штрафе никак не повлияет на отношения России и США с учетом уже состоявшихся санкций со стороны последней.

Если не оценивать законность решения этого судьи (по этому вопросу я, возможно, еще выскажусь отдельно. – Прим. И.Б.), справедливо возникает вопрос, а возможна ли подобная позиция российского судьи в споре, в котором заинтересовано собственное государство, чьи внешнеполитические интересы могут быть затронуты выносимым судебным решением? Полагаю, ответ всем ясен.

Насколько удалось выяснить у коллег из США, судья Ламберт до получения статуса судьи занимался адвокатской практикой.

А что у нас?
Кто-нибудь может привести хотя бы один пример за последние годы, когда в судьи взяли практикующего адвоката? Знаю только несколько обратных примеров, когда грамотным порядочным коллегам в их стремлении стать судьей по формальным причинам отказывали.

Доходит до того, что наличие среди близких родственников претендента на судебный статус – действующего адвоката фактически является «черной меткой» для претендента на мантию и судебное кресло.

Поинтересуйтесь у востребованных адвокатов, захотят ли он сменить свой статус на судейский? В единогласном отрицательном ответе  я уверен.

И подобная позиция не связана с большими финансовыми возможностями в адвокатуре, поскольку материальное обеспечение судебного корпуса и предоставляемые государством социальные гарантии судьям также достаточно велики.

По моему мнению, профессиональный адвокат, привыкший быть независимым и самодостаточным практиком, просто не сможет нормально функционировать в действующей судебной системе, в которой любое проявление самостоятельности, принципиальности не только не поощряется, а напротив, зачастую становится существенной препоной для развития дальнейшей карьеры.

Из собственной адвокатской практики
Недавно столкнулся с ярким примером проявления «метастаз» в судебной системе, когда для того, чтобы устранить неугодного судью районного суда в Самаре, буквально под «микроскопом» было пересмотрено несколько сотен ранее рассмотренных им архивных уголовных дел.

Я сначала просто не поверил, когда ко мне обратился доверитель за защитой и сообщил, что спустя четыре года повторно предан суду по обвинению, которое в 2010 г. с него было снято по ходатайству государственного обвинителя, а по более мягкому обвинению он был осужден и уже отбыл назначенное судом наказание.

Действительность оказалась куда ужаснее. По дополнительно внесенному в 2014 г. заместителем прокурора области кассационному представлению (по нормам УПК РФ, утратившим силу с 1 января 2013 г. – Прим. И.Б.) областная кассационная инстанция, опять же действующая по старым нормам закона, отменила приговор в отношении четырех фигурантов, отбывших ранее назначенное им наказание, и направила дела на новое рассмотрение. Последующие судебные инстанции в Самаре согласились с подобным неправосудным решением, явно нарушающим принцип правовой определенности.

Моему удивлению от такого «судебного беспредела» не было предела (извиняюсь за тавтологию), однако моя первоначальная кассационная жалоба судьей ВС РФ была отклонена.

Надо отдать должное, но повторное кассационное обращение к заместителю председателя ВС РФ В.А. Давыдову не осталось без надлежащей его положительной реакции. Было возбуждено надзорное производство. К неудовольствию некоторых представителей судебного корпуса и прокуратуры самарского региона, доводы жалобы были поддержаны в полном объеме.

В итоге Президиум Самарского областного суда вынужден был согласиться с нашей позицией и прекратил дальнейшее производство делу.

Но это, скорее, приятное исключение, чем практика. Насколько мне известно, дела по нескольким аналогично отменным в Самаре приговорам до сих пор повторно там рассматриваются судом первой инстанции. А судья, благополучно обжаловавший все наложенные на него дисциплинарные взыскания, остался работать в судебной системе.

Редкий, но показательный случай, а положительное разрешение судеб судьи и его бывшего подсудимого, моего подзащитного, скорее, – удачное стечение юридических и фактических обстоятельств. Отрадно чувствовать в этом свою небольшую заслугу. Это я к вопросу о роли адвоката в современном уголовном процессе.

Возникает риторический вопрос: «А судьи кто?»
Мой ответ: «Именно те, кого общество достойно на современном этапе его развития». Среднестатистический образ российского судьи, кроме безусловного процессуального уважения, иного, как мне видится, не заслуживает. И этому есть достаточные обоснования.

Работники судебной системы не только сами перестали уважать закон, но и не считают зазорным его постоянно нарушать по поводу и без повода, в угоду ложно понятым интересам, под воздействием руководства или заинтересованных в исходе дела третьих лиц. При этом судьи, особенно в последнее время, ничего и никого, кроме своего руководства, уже не боятся. Об уважительном отношении к сторонам процесса вообще говорить не приходится.

Подобная «безбоязненность» объясняется тем, что допускаемые судьями нарушения закона, норм судебной этики, проявление вседозволенности редко бывают наказуемыми и порицаемыми со стороны вышестоящих инстанций, квалификационных коллегий и руководителей судов, уже привыкших закрывать глаза на многие «фортели» их подчиненных.

Вспоминанию, что, когда саратовские журналисты, следящие за процессом в отношении моего подзащитного Александра Суркова, обратили внимание председателя Саратовского областного суда на явные незаконные «пируэты» судьи Кировского районного суда Саратова Валентины Комиссаровой (слово «пируэт» – часто используемое выражение самой госпожи Комисаровой. – Прим. И.Б.), Виктор Тарасов ответил, что не может влиять на этого судью и оценка законности ее действий будет дана вышестоящим судом только после постановления приговора.

Однако никакой оценки так и не было. Незаконный приговор был «засилен» апелляционной инстанцией. Жалобы в квалифколлегию на нарушения со стороны судьи Комиссаровой не только требований закона, но и норм общечеловеческой и судебной этики отклонены. По этому делу уже последующим судебным инстанциям придется осуществлять рецензию состоявшегося «приговора», и если для этого будут найдены основания, – исправлять ошибки предшествующих инстанций.

Внутренний судебный контроль надлежаще не функционирует
Как правило, в период судопроизводства жалобы подсудимых, осужденных, их защитников не рассматриваются квалификационными коллегиями судей, руководителями судов по существу, со ссылкой на невмешательство в процесс судопроизводства. А после вступления приговора в законную силу предоставляемые ответы отсылаются к вступившему в законную силу судебному акту.

Не отвечающие требованиям российского закона и принятым международным нормам приговоры и определения судов буквально поточно «засиливаются» даже без должных, заслуживающих процессуального уважения, обоснований.

Шаблонность выносимых при этом судебных актов уже стала «притчей во языцех». Народ у нас мудрый, и этим объясняются многочисленные меткие крылатые выражения, которыми наделены некоторые, в частности, московские суды. Эти выражения стали уже нарицательными. Не буду их приводить, поскольку они обидны для некоторых уважаемых мной лично судей.

Но сор из избы в функционирующей судебной системе выносить, за редким вопиющим исключением (можно привести последние примеры привлечения к уголовной ответственности бывших руководителей судебных департаментов Москвы и Подмосковья. – Прим. И.Б.), не принято.

Подобным «метастазам» на «теле» современной российской судебной власти способствуют несколько очевидных обстоятельств.

1. Функционирование судов общей юрисдикции, в отличие от судов арбитражной системы, все еще остается закрытым. Не все приговоры, судебные решения своевременно размещаются в открытом доступе, а некоторые и вовсе остаются «закрытыми» для третьих лиц. Сведения о внепроцессуальных обращениях заинтересованных лиц размещаются очень редко. Наглядный пример – сайты Московского городского суда и районных московских судов. Мониторинг некоторых региональных сайтов судов не дополняет картину положительными примерами.

Судьи сами боятся открытости и гласности. Редко и, видимо, только по указанию руководителей разъясняют общественности выносимые ими приговоры, хотя это, напротив, необходимо и не возбраняется делать Законом о статусе судей и Кодексом судебной этики.

В большинстве случаев судьи отказывают адвокатам и журналистам в ходатайствах о применении ими видеозаписи судебных процессов. Видимо, причина в том, что в этом случае потребуется тщательное соблюдение норм закона и требований судебной этики, что можно просто обойти, оставив «гласность» за дверью зала судебного заседания.

Даже введенная в судах система аудиофиксации судебного разбирательства практически нигде не функционирует несмотря на то, что на это потрачены огромные бюджетные средства. Записи, самостоятельно изготавливаемые адвокатами, как доказательство судьями не принимаются.

А в целях избежания творимого в судах беззакония, искажений протоколов судебных заседаний уже давно было пора вводить совместно с аудио- и видеозапись судебных заседаний, которые приобщать к материалам дел. Исключение из судебной системы профессии секретаря судебного заседания будет только благом для самой системы, поскольку как минимум, прекрасные представительницы этой профессии перестанут пополнять ряды судей, становясь при этом менее симпатичными (в переносном смысле. – Прим. И.Б.).

Все это, как по отдельности, так и в совокупности приводит к сокрытию допускаемых судьями многочисленных нарушений законности в ведении судопроизводства, произволу, а порой и хамству с их стороны в отношении участников процесса. А в конечном итоге ведет к проявлению негатива по отношению к отдельным судьям и к судебной системе в целом.

Наглядный пример правосудия по-«комиссаровски» в г. Саратове приведен в моем предыдущем блоге «АГ». Обсуждения в интернете заметок саратовских журналистов по поводу поведения указанного судьи в этом процессе изобилуют негативными высказываниями в адрес не только федерального судьи Комиссаровой, но и поводу доверия к судебной системе в целом. А ведь на примере одного представителя суда многие судят о всей системе в целом. Это, кстати, относится и к другим представителям юридических ведомств и профессий.

С последствиями подобного функционирования судебной вертикали власти мы, практикующие адвокаты, юристы, граждане страны, сталкиваемся практически ежедневно.

Суды готовы любое незаконное решение следователя, прокурора без достаточной проверки и оценки «засилить» судебным актом. Обжалование бездействия, незаконных действий, решений следователя, прокурора в порядке ст. 125 УПК РФ перестало иметь практический смысл, поскольку в результате вышеуказанного вероятность получить судебный акт, которым правоохранитель впоследствии будет прикрываться для оправдания своих не совсем законных действий, является почти стопроцентной.

Даже приговоры судьи перестали тщательно обосновывать, как это делали в советские и в ранние российские времена. Порой происходит простое перекопированние текстов из одного электронного файла в другой. Вот такое «файловое правосудие» появилось после появления компьютерной техники.

По своим давним прокурорско-следственным временам помню, как дисциплинировало использование в работе печатной машинки и ручки. Орфографические и иные ошибки в текстах документов не прощались. Исправил раз, исправил два, а следующий раз сто раз подумаешь, прежде чем в очередной раз продлевать сроки следствия и содержания заключенных под стражей.

А сейчас суды «съедают» с флешкарт, без «зазрения совести» фактически все приносимые им следователями (в основной своей массе малоквалифицированными и безграмотными. – Прим. И.Б.) ходатайства и обвинительные заключения.

В Москве и во многих других регионах страны действует негласное правило, спускаемое от руководителей судов, – не лезть в дела следователей, не мешать им вести следствие, как тем вздумается, а когда дело поступит в суд – прикрывать все огрехи следствия – как допустимыми, так и при необходимости недопустимыми способами. Каждый из адвокатов-криминалистов сталкивается с подобным содействием со стороны суда почти в любом уголовном процессе.

Этим и объясняется любимые занятия российских судей и государственных обвинителей в процессе: оглашать без достаточного повода и оснований следственные показания допрошенных в суде свидетелей, а затем их же переносить в приговоры, допрашивать сотрудников правоохранительных органов как достоверных и непогрешимых свидетелей всего и их показания использовать для обоснований обвинительного приговора.

На практике происходит как в известном короткометражном фильме, когда у героя актера Пуговкина следователь прокуратуры спрашивает, что он может сказать по существу дела, и тот, успокоившись от предшествующего мандража, даже не подозревая, о каком деле идет речь, спокойно отвечает, что он может сказать все.

Больше половины сомнительных приговоров основываются именно на таких вовлеченных в судебные доказательства следственных материалах и показаниях заинтересованных в обвинительном исходе дела лиц из числа сотрудников правоохранительных органов.

И такие примеры из собственной практики и практики коллег можно продолжать до бесконечности. Руки печатать устанут. Но, как говорят, бумага все стерпит.

А вот потерпит ли простой гражданин России такую свою не защищенность со стороны судебной власти – это большой и очень сложный вопрос. Видимо, он вынужден будет защищать себя сам всеми доступными способами. Недавно в прессе увидел интересную статистику, повествующую, что в 2014 г. в России было продано 400 тысяч бейсбольных бит и только один (!) бейсбольный шарик.

А ведь основное назначение уголовного судопроизводств: защита прав и законных интересов граждан и организаций, защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод.

Допускать дальнейшее развитие негативного отношения общества к судьям, судам, безусловно, нельзя. Для формирования положительного образа судьи, думаю, потребуются еще годы, и получится ли исправить то, что уже «натворено», не знаю.

В настоящее время приятные впечатления от работы судей, скорее, исключение, чем правило. В адвокатах, а в некоторых случаях и прокурорах, судьи видят не союзников в постановлении законных и обоснованных судебных актов, а личных врагов, мешающих им «творить правосудие», так, как им представляется, либо просто хочется, исходя из сиюминутного настроения, личных симпатий, либо антипатий.

Молчать – значит соглашаться, играть по устоявшимся «правилам судоведения» в «поддавки» и, соответственно, лишать своих доверителей, подзащитных возможностей получать от нас квалифицированную юридическую помощь в полном объеме.

Адвокаты, не желающие лишний раз навредить своим подзащитным активным отстаиваем своей и их позиции, фактически стали заложниками сложившихся в судебной системе неких правил «поведения» и «компромиссов» и вынуждены так или иначе подстраиваться под нее (систему), хотя бы для того, чтобы не навредить, а не действовать как независимый институт гражданского общества в интересах защиты прав граждан и организаций.

Профессионал, а тем более Адвокат, Защитник, так не должен поступать и допускать совместной «деградации».

Знаю некоторых замечательных адвокатов, которые в силу своих возможностей не пасуют, а честно и квалифицированно исполняют свой долг, не только активно отстаивая интересы своих подопечных, но и борясь с системой «конвейерного правосудия». Но таких, к сожалению, немного и в них, скорее, видят «белых ворон», чем образцовых защитников.

Напротив, имеется масса противоположных примеров. О них почти ежедневно сообщают СМИ в новостях о задержании адвокатов за совершение мошенничества перед доверителями либо по результатам заседаний дисциплинарных комиссий адвокатских палат.

В результате сложившейся ситуации существенно трансформировалась не только психология среднестатистического адвоката, но и наших доверителей, которые не хотят достойно оплачивать работу адвоката, но вместе с тем готовы отдать порой колоссальные деньги для подкупа судей, правоохранителей, т.е. для так называемого «решения вопроса». А если и потребуется – «сдать» согласившегося на такие условия «работы» адвоката в угоду своим личным интересам либо под нажимом заинтересованных в «палочных посадках» адвокатов сотрудников правоохранительных органов.

Если мы будем продолжать пасовать и не попытаемся хоть что-то сделать для изменения в положительную сторону функционирования судебной системы, с нами не только не будут считаться сотрудники правоохранительной и судебной системы, но и перестанут уважать наши доверители и подзащитные.

А надо не только заставить себя уважать как представителей важного института гражданского общества, но и соблюдать права и законные интересы наших подзащитных. И от этого будет хорошо не только всем нам, но и обществу и государству в целом.

2. Недостаточный уровень общественного контроля за деятельностью судебной системы. При этом ни о каком вмешательстве в процессы отправления правосудия речи ни в коем случае не идет.

В советские времена с такой задачей более и менее справлялись партийные органы и институт народных заседателей. Суд был в прямом смысле народный, работал в основном на граждан, защищая их права, а не мнимые интересы государства и отдельных его коррумпированных представителей.

1 октября 2015 г. на ежегодном заседании Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека с участием Президента РФ Владимира Путина омбудсмен Элла Памфилова затронула проблематику избирательности правосудия, неадекватности приговоров и низкого уровня доверия к судам.

Уполномоченный по правам человека в РФ посетовала, что за последние годы было сделано очень много для повышения независимости судов, улучшения их статуса и технического обеспечения, однако: «Целый ряд системных пороков еще остается. Я бы выделила вот что – независимость, к сожалению, очень часто формальна; состязательность – не состязательность, а лишь ее видимость; справедливость часто поверхностна; избирательность правосудия и часто неадекватность приговоров. Все это, конечно, не повышает уровень доверия к судам», – констатировала Памфилова.

По мнению Панфиловой, заслуживающему уважения, подход судей к различным делам совершенно разнится. Омбудсмен признала, что сейчас судебная система работает избирательно: кого-то щадит, а кого-то карает: «Смею утверждать, что наш обычный гражданин уязвим не только перед лицом преступного мира, но нередко, к сожалению, перед самой правоохранительной системой, включая судопроизводство. Особенно эта избирательность бросается в глаза при определении условно-досрочного освобождения. Например, рязанский суд никак не может принять решение в отношении фигуранта “болотного дела” Полиховича, ему отказано в УДО, хотя есть все основания. Уже три года с половиной отсидел, никак не отпускают. Хотя мы знаем, у нас примеры на слуху, как быстро некоторых освобождают по УДО совершенно необоснованно». «Васильевой, осужденной за многомиллионные хищения, было разрешено присутствовать на похоронах бабушки в Санкт-Петербурге, а Удальцову, осужденному по "болотному делу", не разрешили даже выехать на похороны матери», – удивленно заявила омбудсмен.

Хотя в нынешней неправовой ситуации, это совсем не удивительно. Мой друг адвокат, незаконно осужденный по навету своих бывших подзащитных (его дело в настоящее время рассматривается в ЕСПЧ. – Прим. И.Б.), уже предпринял целых три попытки для условно-досрочного освобождения из колонии. Все они потерпели фиаско в обеих судебных инстанциях, несмотря на положительные характеристики, отсутствие взысканий и поддержку администрации колонии. Ну ни соизволит районный суд Заволжского района города Ярославля выпускать на свободу московского адвоката, за которого, кстати говоря, вступилось руководство родной АПМО и защищает уважаемый в ярославском регионе адвокат (посчитал вредным для подзащитного участвовать в вопросе УДО, так как имею печальный ярославский опыт проявления «нелюбви к “московским адвокатам”. – Прим. И.Б.) Некая зависть, что ли, руководит судьями этого суда, поскольку других доводов для объяснений приводимых в постановлениях мотивов отказа, не усматриваю.

Друг-сиделец уже шутит, что все его «одноколонники», которым он помогал составлять жалобы, вышли либо по УДО, либо в результате пересмотра их дел, а он, несмотря на то, что до окончания назначенного трехлетнего срока осталось несколько месяцев, продолжает «есть баланду».

Остается недолго ждать, когда ЕСПЧ рассмотрит по существу дело, а ВС РФ отменит незаконный, вынесенный по оговору и по «беспределу» приговор. Как я шучу, наши ряды вновь может пополнить адвокат, но уже в «законе».

Также Уполномоченный по правам человека в РФ остановилась на делах эколога Алексея Витишко, осужденного на три года заключения за надписи на заборе нынешнего министра сельского хозяйства Александра Ткачёва, и 61-летнего Владимира Контрулина, умершего в Челябинске, которому было отказано в УДО, несмотря на то, что его должны были выпустить на основании диагноза.

«Не должно быть VIP-правосудия и правосудия для всего остального народа», – громогласно заявила омбудсмен. Конечно, правильные, своевременные слова, не плохие, но не самые яркие примеры. А что после? Вновь, как и раньше, поговорили правозащитники, пожаловались, поохали, посетовали, разошлись, забыли в суете новых дел, забыв о последовательном и каждодневном отстаивании своей позиции. Как говорят: «Показуха, однако!»

При этом надо отметить, что, как мне видится, нынешний омбудсмен занимает менее активную позицию по указанным вопросам, даже по сравнению с ее предшественником Владимиром Лукиным. Может быть, и имеются, но мне неизвестны примеры, когда незаконные приговоры по жалобе Уполномоченного отменены, а незаконно привлеченный к уголовной ответственности был бы оправдан.

Такой яркий пример в практике Лукина имелся, когда последним была поддержана позиция моей кассационной жалобы по делу незаконно осужденного подмосковного юриста Артура Преля и инициировано возбуждение надзорного производства.

Приговор в отношении последнего был отменен, незаконно осужденный был освобожден от отбытия ранее назначенного восьмилетнего наказания и содержания под стражей. Впоследствии при повторном рассмотрении дела прокуратура отказалась от поддержания обвинения. и уголовное преследование было прекращено.

Осуществляя защиту в Саратове по делу упомянутого Александра Суркова, родственники последнего, его защитники, неоднократно обращались к региональному уполномоченному по правам человека Татьяне Журик за содействием в пресечении неправомерных действий судьи Комиссаровой в отношении находящегося в болезненном состоянии подзащитного.

Однако региональный омбудсмен не только не соизволила с нами лично пообщаться, но даже отказалась явиться в судебный процесс либо направить своего представителя, хотя бы для того для того, чтобы убедиться в обоснованности наших доводов в творимом судебном произволе. Вся ее «помощь» заключалась в пересылках наших обращений в областную прокуратуру, которая ранее вовсе самоустранилась от надлежащего прокурорского надзора по этому делу.

Вот такая круговая порука. Хотя полномочий у омбудсмена предостаточно.

Кстати, то же самое относится к Уполномоченному по защите прав предпринимателей Борису Титову. Сталкиваясь по другим делам с комиссией при Уполномоченном, в которой разбирают конкретные уголовные дела незаконно привлекаемых к уголовной ответственности предпринимателей, приходилось констатировать декларативность и практическую бессмысленность принятых этой комиссией решений по выявленным нарушениям. Следствие, прокуратура и суд никак на них не реагируют и не принимают во внимание.

Таким образом, приходится констатировать, что как таковой общественный контроль за сферой судопроизводства в нашей стране в настоящее время фактически отсутствует.

3. Недостаточный профессионализм и низкая правовая и общая культура судебных работников.

Про хамство, низкий уровень правосознания я уже говорил. Судьи любят поучить адвокатов, особенно, как им «читать» УПК РФ. Но при этом осознанно или неосознанно сами допускают такие ляпы своей деятельности, за которые должно быть стыдно любому юристу, окончившему вуз.

Опять же из собственной практики. Тверской судья оставил моему подзащитному меру пресечения «прежней», не указав срок ее окончания. А когда я это выявил и потребовал освободить незаконно содержащегося под стражей, срочно вернулся из отпуска и устранил якобы «техническую ошибку».

Судья Гагаринского районного суда Москвы умудрилась 141 раз (!) неправильно написать украинскую фамилию моего подзащитного, склоняя несклоняемое и многократно ошибаясь в ее написании, даже в постановочной части. Вышестоящая инстанция не посчитала это существенным нарушением и не стала исправлять явные орфографические ошибки. Кто именно и как, таким образом, был «осужден», также «разгадывает» в настоящее время ЕСПЧ.

Упомянутая выше саратовская судья «умудрилась» рассмотреть мои замечания на протокол судебного заседания прямо в совещательной комнате при постановлении приговора по другому делу (!). А до этого в нашем процессе использовала как своего порученца для изъятия и доставления медицинской документации подсудимого, допрошенного в суде в качестве свидетеля обвинения оперативного сотрудника, уличенного нами в фальсификации доказательств по делу!

Могу еще привести массу подобных примеров только из своей пятнадцатилетней адвокатской практики. И подобные нарушения в большинстве своем судьям пока все еще сходят с рук. Прямое игнорирование и нарушение ими требований закона уже стало не только исключением, а повсеместной нормой.

Складывается такое ощущение, что для судей, следователей, прокуроров существует как минимум три разных УПК РФ. При этом каждый читает и применяет одинаковые нормы закона по-своему, что порождает «юридическое троемыслие». Все, как в басне Ивана Крылова: «Лебедь, рак и щука». «Кто прав, – судить не нам; Да только воз и ныне там».

И рано или поздно на чьи-то плечи ляжет необходимость разбирать «телегу» накопившихся проблем в судебной системе. А кому, как не нам, защитникам по профессии и призванию, заниматься подобной «черновой работой»?

Предложения
1. ФПА РФ совместно с уполномоченными по правам человека и по защите прав предпринимателей инициировать создание при Президенте РФ специальной комиссии по реформированию и контролю за функционированием судебной системы, куда включить наиболее авторитетных представителей трудовых коллективов, партий, иных общественных организаций, адвокатуры, правоохранительных ведомств, суда, а также ученых, в том числе психологов и психиатров.

2. ФПА, региональным палатам обязать адвокатов незамедлительно информировать о каждом факте нарушений судьями их прав, обобщать такую практику и принимать по ней решения, вплоть до инициирования кадровых и уголовно-правовых обращений. Российскому адвокату сейчас, как никогда, самому требуется защита.

3. ФПА, региональным палатам необходимо инициировать выдвижение для занятия должностей судей достойных представителей адвокатского сообщества. Хотя бы 10% бывших адвокатов в судебном корпусе могут принести больше пользы, нежели 90% бывших секретарей и помощников судей.

Иначе авторитет суда, российских судей окончательно погрязнет в «застойных водах». «Проточная вода», в которую может «влиться» каждый из нас, лишней не будет, а напротив – освежит «судебный водоем».

Буду признателен за любые комментарии и конкретные предложения по выходу из сложившейся у них (судов), у нас вами, уважаемые коллеги (а также у наших подзащитных и доверителей), не совсем здоровой правовой и фактической ситуации развития наших сложных взаимоотношений.