Завораживающему слову «стандарт», вытеснившему набивший оскомину в период позднейшей советской стабильности термин «план», ныне всецело подчинено осуществление медицинской и образовательной деятельности. Плохо это или хорошо – решат наши внуки. Как педагог по первому образованию могу лишь констатировать прозорливость собственных учителей, прогнозировавших в начале 90-х годов прошлого века, что внедрение американских подходов к обучению приведет к массовой функциональной неграмотности в среде слабых и средних учащихся, при одновременном расширении возможностей к саморазвитию для наиболее одаренной категории детей.

Не избежит подобного ранжирования и наш юридический труд. Можно сколько угодно рассуждать об исключительности каждого конкретного уголовного дела, необходимости индивидуального подхода к подзащитному и сугубо творческом характере адвокатской профессии, но факт остается фактом: в условиях повсеместного введения электронного документооборота, внедрения программного обеспечения, унифицирующего договорную, кадровую, претензионную и даже исковую работу, в условиях, когда крупнейшие западные юридические корпорации начинают привлекать для решения сугубо правовых задач искусственный интеллект, уголовная защита не сможет бесконечно игнорировать тенденцию по подчинению непосредственной жизни власти алгоритма, ставшую доминирующей в постинформационную эпоху.

Иначе необходимость стандартизации адвокатской деятельности носит не только нормативный характер, она имеет все признаки объективной закономерности.

Об особенностях правовой техники и стиле изложения
Строго говоря, представленный на обсуждение проект Стандарта участия адвоката-защитника в уголовном судопроизводстве сложно назвать стандартом – слишком уж общий характер носят его положения. С одной стороны, понятно, что, вводя правила, касающиеся выбора позиции и тактики защиты, и их согласования с подзащитным, при одновременном выносе «за скобки» вопроса о необходимости и объеме документирования указанного процесса, в том числе в целях обеспечения досудебного интереса на случай возможного спора с клиентом, авторы поступают мудро. Слишком уж в последнее время принижено, в том числе стараниями органа конституционного правосудия, значение и возможность фактического сохранения адвокатский тайны. С другой стороны, введение в качестве показателя соответствия деятельности защитника стандарту многочисленных оценочных понятий, например, «наиболее эффективная позиция защиты», вряд ли приемлемо. Возражения относительно подобных формулировок можно выдвигать очень долго, начав с вопроса об исчерпывающих критериях такой эффективности.

Хотелось бы также видеть более четкие указания на то, что правовая помощь по делу не должна приводить к навязыванию подзащитному позиции по вопросу о психологическом отношении к инкриминируемому деянию.

Давно ждем-с
Пожалуй, лучшими частями проекта являются те, которые затрагивают порядок и последствия вступления и выхода адвокатов-защитников из дела. Унификация этих правил давно назрела, а наиболее значимым их положением лично для меня является п. 2 разд. 13 проекта, предоставляющий адвокату-защитнику право отказаться от участия в судебном заседании, следственных и иных процессуальных действиях, когда правосудие или законность расследования уголовного дела превращаются в свою антитезу.

Уверен, что многим коллегам давно претит выступать эдаким «фиговым листком», обеспечивающим видимость демократичности суверенных уголовных процедур, построенных по принципу: «сначала казнь, а приговор потом».

Будет непростительной ошибкой, если эти, безусловно, неоднозначные с точки зрения классической теории процесса, предписания не войдут в конечную редакцию стандарта. Ведь безропотное участие в профанации производства по уголовному делу способно только навредить клиенту. В чем объективная ценность такой защиты? В предоставлении возможности суду второй инстанции иезуитски констатировать: адвокат присутствовал в судебном заседании – значит нарушения права на защиту не допущено.

Хотя упомянутые предложения во взаимосвязи с текстом стандарта в целом также не лишены нормативной неопределенности. Например, не вполне ясно, обязан ли адвокат продолжить защиту после перерыва в судебном заседании, при назначении нового или повторного следственного (процессуального) действия? Вправе ли после отказа одного защитника другой адвокат вступить в дело, в том числе действуя по назначению органов предварительного расследования или суда? Как поступать на случай отказа другим коллегам, если по делу участвует несколько адвокатов, в том числе при защите двух и более лиц? Как соотносится право на такой отказ с недопустимостью уклонения от участия в прениях?

Как быть с общепринятым пониманием недопустимости отказа от защиты, спросят противники подобного решения, которых, подозреваю, будет не мало. Ответ прост. У права как универсального социального регулятора есть своя иерархия норм, на вершине ценностной пирамиды которых находятся концепция естественных прав и теория общественного договора. Соответственно, адвокатура как фундаментальный институт гражданского общества не может оставлять без внимания их систематическое умаление со стороны государства.