Во-первых, внесение законопроекта № 15810-7 отражает последовательность главы государства в исполнении им же данного обещания оградить предпринимателей от незаконного и необоснованного уголовного преследования, зачастую носящего коррупционный, заказной характер.

Во-вторых, открыто декларируемая негативная оценка Президента известной тенденциозной линии поведения представителей следственных и судебных органов по отношению к предпринимателям послужила катализатором для совершенствования и судебной практики, что выразилось в анонсировании Председателем Верховного Суда РФ Вячеславом Лебедевым скорого принятия Постановления Пленума ВС РФ в целях формирования критериев отграничения преступлений в сфере экономической деятельности от гражданско-правовых деликтов, корпоративных и иных споров, которые недопустимо квалифицировать в качестве преступлений, даже несмотря на возможность причинения имущественного ущерба участниками таких сугубо цивилистических казусов.

Но, к сожалению, даже невооруженным глазом заметны очевидные слабые места готовящейся реформы. Безусловно, и до нее действия следствия и суда, направленные на необоснованное привлечение предпринимателей к ответственности, карались законом. Ведь ст. 299 УК РФ и в действующем сегодня виде запрещает привлекать к уголовной ответственности заведомо невиновного, а значит, под запретом и страхом уголовного наказания находятся любые меры процессуального принуждения к заведомо невиновному лицу, начиная с момента его задержания. Кроме того, Президенту ведь не из воздуха стало известно о многочисленных случаях предвзятого подхода к предпринимателям, значит, он обладает фактами – выявленными, проверенными, проанализированными и обобщенными. А если так, то, выражаясь словами Президента же, «где посадки»? Где реакция, например, на позорное, дискредитирующее весь Следственный комитет РФ задержание и последующее помещение под домашний арест Дмитрия Каменщика, которые вполне укладываются в диспозицию ч. 1 действующей ст. 299 УК РФ?

А в части «реформирования» ст. 169 УК РФ изменена лишь ее подследственность, что напоминает скорее басню Крылова «Квартет», но никак не стремление уточнить, что же именно понимать под воспрепятствованием предпринимательской деятельности: например, подпадают ли под этот состав изъятие оригиналов документов или серверов в отсутствие для этого оснований в ходе обыска или необоснованное наложение ареста на имущество предпринимателя?

Если да, то как этот состав соотносится с одной из главных ценностей уголовного процесса – независимостью следователя и его правом изымать имущество в интересах расследования по своему усмотрению зачастую «на удачу», на основании лишь предположения, гипотезы, версии?

А кого винить в наложении ареста на имущество, если таковое возможно лишь на основании постановления суда, вступившего в законную силу?

Где та грань, которая отделяет формально соответствующее УПК РФ процессуальное действие от состава преступления, особенно в условиях, когда тот же УПК РФ институционально неконституционен в той части, в которой позволяет вторгаться в сферу частной собственности, буквально по-швондерски затаптывая основные частноправовые достижения и ценности грязными сапогами?

Далее и возбуждение уголовного дела, и избрание меры пресечения, и, собственно, наложение ареста на имущество проходят через неоднократные проверки законности, включая контроль руководителей следственных органов, перманентный прокурорский надзор, предшествующий судебный контроль, не считая проверок по жалобам участников процесса. И пусть следователь, скажем, допустил избрание меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении заведомо для него невиновного, но с его ходатайством согласился прокурор, а меру в итоге избрал суд. Должен ли следователь нести за это ответственность в случае вынесения оправдательного приговора? И должен ли только следователь ее нести? Ведь доводы о невиновности, как правило, заявляются стороной защиты и в судебном заседании, и на стадии обжалования, а потому изначально известны всем: следователю, прокурору и суду. И если приплюсовать к этому сознательно сниженный стандарт доказывания оснований для избрания стражи следователем и подчеркнуто немотивированное большинство соответствующих постановлений суда, то, выходит, за незаконное заключение под стражу уголовную ответственность должны нести «оптом» все причастные к этому должностные лица.

То же относится и к задержанию, и к возбуждению уголовного дела «в отношении» кого-либо, и вообще к любой мере процессуального принуждения, примененной незаконно, но «засиленной» при обжаловании вследствие умышленно некомпетентного отношения стороны обвинения к своим обязанностям. Но это если мы действительно хотим решить проблему давления на бизнес в корне.

Пока же, к сожалению, мы имеем УПК РФ, буквально наделяющий обвинение правом делать что угодно по своему усмотрению, с одной стороны, и аморфные нормы ст. 169 и 299 УК РФ, диспозиции которых хоть в действующей, хоть в будущей редакции порождают лишь иллюзию ответственности правоохранителя за нарушение пока еще невидимых со стороны пределов своих служебных полномочий – с другой.

Есть еще одна, откровенно пугающая тенденция: чем больше и чаще Президент призывает прекратить давление на бизнес, тем сильнее бизнесу закручивают гайки…