Разработчик законопроекта не стремился к созданию качественного материала, а ограничился очередным обращением внимания Президента на известную проблему
Любая инициатива, направленная на ограничение произвола органов, осуществляющих предварительное расследование или ОРД, безусловно, заслуживает положительной оценки.
Но от общего положительного фона, создаваемого подобными инициативами, необходимо отличать их практическую целесообразность и способность к имплементации на практике.
Говоря о подготовленном Борисом Титовым
проекте федерального закона о внесении изменений в УК РФ и КоАП РФ, нужно, конечно, поддержать тезис о необходимости жесткой борьбы с повальной спекуляцией полномочиями, предоставленными уголовно-процессуальным законодательством, сотрудниками следственных органов.
Более того, не скрывая своего скептического отношения к самой возможности его принятия, отмечу, что подобный закон был бы полезен для дисциплинирования всего оперативно-следственного корпуса.
Но все-таки мне кажется, что разработчик законопроекта не стремился к созданию, действительно, качественного материала, а ограничился очередным обращением внимания Президента на известную проблему, предложив в качестве ее решения заведомо обреченный на провал способ.
Мое отношение основано на том, что каждый год Президент заявляет о недопустимости избыточного уголовно-правового давления на предпринимателей, но тем не менее не только не прекращается преследование уже арестованных бизнесменов, но и возбуждаются новые, более резонансные уголовные дела с изощренными фабулами.
Бизнес-омбудсмен предлагает ввести уголовную и административную ответственность за незаконные процессуальные решения. Но ведь в отношении всех без исключения таких решений УПК РФ предусматривает последующий судебный контроль в результате обжалования, а в отношении некоторых, в том числе обыска в жилище, контроля и записи телефонных переговоров и пр., предусмотрен и предварительный судебный контроль. Более того, принятие решения о заключении обвиняемого под стражу относится к компетенции только суда и именно повальное применение этой меры пресечения, в первую очередь, губительно влияет на бизнес-климат в стране. Однако в законопроекте говорится только об ответственности следователей и оперативников и только за необоснованность или незаконность осуществляемых ими следственных действий и ОРМ.
Понятно, что судьи неприкосновенны, но потому и предлагаемая Б.Ю. Титовым реформа тогда половинчатая и не снимает самых острых вопросов.
Более того, прежде чем вводить ответственность за нарушения УПК, к которой виновные, очевидно, будут привлекаться судом, не стоит ли серьезно задуматься и принципиально определиться с восстановлением полновесного, оперативного и жесткого прокурорского надзора за следствием? Ведь на примере возобновленного «дела Каменщика» проиллюстрирована неспособность прокуратуры противостоять его очевидно спорным (читай «незаконным») действиям и решениям, а авторитет надзорного ведомства даже не поставлен под сомнение, а подорван.
Стоит ли ожидать от суда, идущего на поводу у «безнадзорного» от прокуратуры следствия, привлечения к ответственности следователей за нарушение УПК по жалобам потерпевших?
Кроме того, полномочия следователя на возбуждение уголовного дела и проведение следственных действий дискреционны и не существует, да и не может существовать регламента, когда считать, что основания для возбуждения уголовного дела есть, а когда их нет, поэтому предлагаемая бизнес-омбудсменом поправка в ст. 286 УК РФ об ответственности следователя за возбуждение уголовного дела без достаточных оснований также спорна, будучи основанной на субъективном, оценочном критерии.
В итоге именно с сильным прокурорским надзором, мотивированным на выявление процессуальных нарушений следствия, я, в первую очередь, связывал бы ослабление прессинга на бизнес, но даже установленный законом, он не сможет выполнять свою функцию без ориентированных на настоящее поддержание законности кадров.
И уж точно я не жду положительного эффекта от почти романтического предвыборного законопроекта.