Принятие поправок (текст есть в распоряжении редакции «АГ»), предполагающих введение упрощенной процедуры банкротства физических лиц, безусловно, целесообразно. За последние 3 года средний размер задолженности по кредитам вырос на 20%. Число граждан, соответствующих требованиям к подлежащему банкротству физическому лицу, уже превысило 620 тысяч. Количество россиян, остро нуждающихся в списании долгов, и вовсе составляет, по разным оценкам, от 1 до 5 миллионов человек. 4 из 5 заемщиков, не способных погасить взятые на себя обязательства, – это добросовестные должники. Причиной падения в «долговую яму» для них стали увольнение или сокращение доходов в результате экономического кризиса.

Однако воспользоваться процедурой физического банкротства на сегодняшний день смогли лишь приблизительно 15 тысяч человек. Как показывает практика, суды отклоняют каждое второе заявление. Еще большим препятствием для использования этого инструмента служит стоимость соответствующих процедур. Для должника она слишком высока. От него требуют: перечислить в казну госпошлину (6 тысяч рублей), заранее оплатить услуги финансового управляющего (10–25 тысяч), перевести деньги газете «Коммерсант» и ЕФРСБ за публикацию информации о признании гражданина банкротом и введении процедуры реализации имущества (приблизительно 8–11 тысяч за одно объявление), компенсировать расходы на проведение торгов при продаже имущества и т.д. В общей сложности процедура банкротства может стоить несостоятельному должнику порядка 85–100 тысяч.

Отдельного внимания заслуживает тот факт, что, подавая заявление в суд, претендент на статус банкрота должен прикрепить к нему пакет из 20 документов, подготовить которые без помощи профессионального юриста большинство людей просто не в состоянии.

Существующая модель банкротства физических лиц непривлекательна и для финансовых управляющих: их услуги в делах подобного рода оплачиваются слишком низко. По этой причине в них принимают участие чаще всего начинающие специалисты, стремящиеся получить практический опыт. Исключение из правил представляют собой лишь процессы, в ходе которых на реализацию выносят недвижимость или иные ликвидные активы, принадлежащие банкроту (управляющий может рассчитывать на получение 7% от стоимости ушедшего с торгов имущества).

Все это прямо указывает на необходимость принятия поправок к закону, в первую очередь – в плане выработки упрощенной процедуры банкротства. Из текста законопроекта видно, что он ориентирован преимущественно на поддержку малообеспеченных граждан, накопивших относительно небольшую задолженность и априори не способных ее погасить. В пользу последнего говорит как отсутствие возможности использовать процедуру реструктуризации долга, так и установка нижней планки размера долга на уровне 50 тысяч. Намерения авторов законопроекта ярко демонстрируют также допущение процедуры банкротства без участия финансового управляющего в случае, когда размер задолженности не превышает 500 тысяч, снижение размера госпошлины на 50% и отказ от необходимости публиковать заявление о банкротстве в официальном периодическом издании. Также очевидно, что его авторы намерены облегчить положение финансовых управляющих, предусмотрев сокращение объема работы последних при проверке достоверности предоставленной банкротом информации.

Однако в то же время очевидно, что воспользоваться упрощенной процедурой не сможет достаточно существенная часть целевой аудитории поправок. Причина этого заключается в излишней жесткости требований к потенциальным несостоятельным должникам. Претендент на статус банкрота должен соответствовать сразу 14 критериям, некоторые из которых вызывают закономерное недоумение.

Во-первых, доступ к упрощенной процедуре банкротства изначально закрыт для граждан, которые развелись со своими супругами ранее чем за 3 года до момента подачи заявления. С учетом того, что ежегодно на один заключенный брак в России приходится один развод, это должно создать существенные затруднения для кандидатов на банкротство.

Во-вторых, претендент не должен влачить за собой шлейф в виде статуса подвергнутому административному наказанию за умышленное уничтожение или повреждение имущества. Наличие в прошлом должника опыта подобных правонарушений никоим образом не отображает его добросовестности как заемщика.

Вероятно, разработчики проекта постарались за счет подобной жесткости компенсировать эффект, связанный с доступностью упрощенной процедуры для потенциально недобросовестных заемщиков, располагающих реальной возможностью погасить задолженность. Тот факт, что размер последней может достигать 1 миллиона, а сроки проверки сделок должника ограничиваются одним годом, создает «окно возможностей» для различных злоупотреблений. Последнее косвенным образом нарушало бы интересы кредиторов, по причине чего, очевидно, авторы и пошли на «закручивание гаек» при формулировании требований к потенциальному банкроту. Ту же роль, по всей вероятности, выполняют норма о привлечении банкрота к административной или уголовной ответственности за предоставление неполной или недостоверной информации.

Наконец, очевидно страховочную функцию несет на себе положение законопроекта, позволяющее прервать упрощенную процедуру по причине возражений со стороны кредиторов или уполномоченных органов.

Поводом для дискуссии может стать и предложенный разработчиками вариант действий конкурсного управляющего в случае, когда стоимость имущества банкрота, предназначенного для реализации, превышает 100 тысяч. В каждом из подобных эпизодов торгов продажа собственности проходит не по упрощенному алгоритму, а в порядке, предусмотренном ст. 213.26 Федерального закона «О несостоятельности». Это положение заметно увеличивает общую нагрузку на конкурсного управляющего и во многом нивелирует полезный эффект от потенциальных изменений в законодательстве.