ЗАКОНЫ ЯЗЫКА ВЫШЕ ЗАКОНОВ ЮРИДИЧЕСКИХ

Попытка придавать слову «тайна» тот смысл, который в нем не содержится, обезоруживает адвоката

Юрий Костанов, представитель ФПА РФ в Конституционном Суде РФ

В № 21 (062) «АГ» за ноябрь этого года опубликована статья Александра Глискова «Истец – X, ответчик – Y. Адвокатская тайна как препятствие в профессиональной деятельности». Отдельные положения этой статьи заставляют думать, что автор не очень правильно понимает некоторые положения Федерального закона, касающиеся затронутой им темы.

Разглашение в интересах доверителя

Думается, что автор прав, утверждая, что адвокат не вправе оглашать информацию без согласия доверителя и в тех случаях, когда умолчание повредит доверителю. Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» действительно не предусматривает возможности разглашения без согласия доверителя сведений, связанных с осуществлением адвокатской деятельности. Кодекс профессиональной этики содержит исчерпывающий перечень случаев, когда такие сведения могут быть использованы без согласия доверителя. Все эти случаи относятся к использованию таких сведений в спорах с самим доверителем либо при защите адвоката от уголовной или дисциплинарной ответственности.

Конечно, рассуждая здраво, мы можем утверждать, что в интересах доверителя использовать сообщенные им (или полученные из других источников) сведения можно, не дожидаясь получения его согласия на это, – ведь получение согласия доверителя может быть затруднено, особенно если он находится под стражей. Но «здравые рассуждения» в данном случае – всего лишь предположения, на законе не основанные. Полноправный хозяин сведений, полученных адвокатом в связи с осуществлением адвокатской деятельности, это доверитель. У него могут быть свои основания для умолчания – адвокат не вправе за него решать, о чем и когда можно говорить вслух, а о чем – нельзя.

Представляется, что при заключении соглашения с доверителем необходимо заранее договариваться о возможности использования в интересах доверителя информации в случаях, когда доверителя по объективным причинам не смог поставить адвокат в известность относительно использования этой информации. Это тем более необходимо, что получение сведений, содержащих полезную для доверителя информацию, является важнейшей частью деятельности по защите интересов доверителя. По-видимому, статью 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» полезно было бы дополнить указанием на договоренность адвоката с доверителем о праве адвоката использовать в интересах доверителя сведения, о которых по тем или иным причинам он не смог поставить доверителя в известность, – об основаниях и условиях использования таких сведений, об обязанности адвоката незамедлительно проинформировать доверителя об этом.

В то же время отдельные положения статьи Александра Глискова заставляют думать, что автор не очень правильно понимает некоторые положения Федерального закона, касающиеся затронутой им темы.

Общеизвестное – не тайна

Автор почему-то полагает, что он не вправе разглашать материалы, ставшие общеизвестными из-за чьих-то действий: «То есть те листовки, которые висят на заборах и остановках, которые для всех не тайна, для меня превратились в тайну. Соответственно, агитировать за или против какого-то кандидата, используя полученную информацию, я не могу». И далее: «…в силу адвокатской тайны, даже если решение по делу в отношении моего клиента официально размещено на сайте ВАС, я в рамках другого дела не смогу на него ссылаться». Двумя абзацами ниже автор утверждает, что он не вправе дублировать информацию, уже обнародованную доверителем.

Попутно отмечу, что речь о листовках в статье Глискова зашла потому, что коллега Глисков, представлявший доверителя во время избирательной кампании, истребовал из избирательной комиссии «все, что… приходит в голову» (так в статье). Думается все же, что право адвоката истребовать из избирательной комиссии «все, что… …приходит в голову» носит несколько сомнительный характер. Представляется, что право адвоката на запрос ограничено рамками принятого поручения. Тогда и не возникнет проблем с использованием информации, полученной по запросу).

Уточним содержание слова «тайна», употребленного в Федеральном законе «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Закон написан на русском языке, и использованные законодателем слова (если это не специальные термины), если их смысл почему-либо не ясен, можно понять, открыв толковый словарь. Тайна – это не специфический термин, это общеупотребительное слово и означает оно «нечто, скрываемое от других, известное не всем, секрет» (Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2008), поэтому сведения, уже кем-то (в том числе доверителем) оглашенные, не могут составлять предмета адвокатской тайны. Очевидно, что опубликованные судебные решения тоже не могут составлять тайны – ни адвокатской, ни какой-либо другой.

Смысл общеупотребительных слов

Законы языка выше законов юридических. Это математики, физики и химики могут изъясняться математическими и прочими формулами. Законодатели и правоприменители изъясняются словами, и принятые в языке значения слов должны быть обязательны для нас. Когда юристы пытаются придать словам значение, отличное от общеупотребительного, ничего хорошего из этого не получается.

Яркий тому пример – постановление Конституционного Суда РФ от 25 октября 2001 г. по вопросу о получении защитниками свиданий с содержащимися под стражей подзащитными. Конституционный Суд признал не соответствующей Конституции РФ норму Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», позволяющую соответствующим ведомствам самим определять порядок свиданий защитников с подзащитными. Хорошее постановление, позволившее в Верховном Суде РФ добиться признания незаконным соответствующей ведомственной инструкции, требовавшей от адвокатов для получения свиданий с подзащитными предъявлять разрешения от следователей и судов. Несколько лет закон торжествовал. Но не все коту масленица. ФСИН оправилась от нанесенной травмы, и в СИЗО теперь опять требуют от адвокатов предъявления пресловутых разрешений, ссылаясь на… то же самое постановление КС РФ.

Дело в том, что Конституционный Суд одновременно отказался признать противоречащими Конституции РФ положения УПК о допуске адвоката к участию в деле. Конституционный Суд мотивировал это решение тем, что положения ч. 1 и 4 ст. 47 и ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР не предполагают какого-либо особого, разрешительного порядка вступления адвоката в дело, что слово «допуск» здесь определяет только момент вступления в дело. Между тем в словарях русского языка – от Даля до Ожегова слово «допуск», использованное законодателем в упомянутых статьях УПК, толкуется одинаково: «разрешение», «позволение». Другого смысла в русском языке это слово не имеет. Вот и ссылаются сотрудники ФСИН на это обстоятельство: в статьях 47 и 51 УПК говорится о допуске адвоката, Конституционный Суд не признал эти статьи неконституционными, значит извольте получить свидетельство о том, что вас допустили к делу, естественно от тех органов либо должностных лиц, в чьем производстве находится уголовное дело, т.е. от следователей или судов.

Пример, казалось бы, не имеет прямого отношения к теме, но это как посмотреть. Попытка придавать слову «тайна» тот смысл, который в нем не содержится, сродни решению Конституционного Суда, придавшего иной, чем определен в русском языке, смысл слову «допуск». Там придание слову не присущего ему значения приводит к нарушению конституционных прав арестантов, здесь – обезоруживает адвоката, ограничивая его в использовании полезных для доверителя сведений.