КАК ОБЕСПЕЧИТЬ СВОБОДУ ВОЛИ И СОВЕСТИ?

Что делать, когда перед адвокатом возникает дилемма – утратить статус или почувствовать себя соучастником преступления?

Продолжая обсуждение вопроса о пределах обязанности адвоката хранить профессиональную тайну (см. «АГ» № 16 (057),  17 (058), 19 (060)), следует признать, что в связи с запретом на разглашение адвокатской тайны могут возникать ситуации, требующие особого подхода. Возможно, есть смысл их обобщить и проанализировать, а затем выработать общие рекомендации. Безусловно, наиболее авторитетно это могут сделать Совет ФПА РФ, Экспертный совет ФПА РФ и Комиссия по вопросам дисциплинарной практики и применения КПЭА Совета ФПА РФ.

Передовые открытия научной мысли, действующие нормы законов, бесчисленные постатейные комментарии авторов и неоднозначно сложившаяся правоприменительная практика являют адвокату сегодня противоречивый собирательный облик самого понятия адвокатской тайны – редкого и тягостного для адвоката эксцесса в его профессиональной деятельности. Противоречия и коллизии затрагивают чаще всего проблематику определения пределов адвокатской тайны; при этом абсолютно все источники сходятся в едином мнении о том, что соблюдение адвокатской тайны является непременным условием осуществления адвокатской деятельности.

В мировой юридической практике понимание этого вопроса складывалось в абсолютном созвучии с нормами ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката, которые ни при каких обстоятельствах не позволяют адвокату разглашать профессиональную тайну (исключая изъятия, касающиеся собственной защиты адвоката). Даже в самых радикальных политических режимах отдельных государств конституционно охраняется иммунитет доверителя, а сама адвокатская тайна определена как фундаментальное условие осуществления адвокатской деятельности.

В статье «Исключение подтверждает правило?» Ю.С. Пилипенко кратко анализирует различные точки зрения участников дискуссии о правомочности доноса адвоката на своего доверителя, сделанного в исключительных случаях в карательные органы правосудия; приводятся вполне жизнеспособные примеры, моделирующие такую абсурдную на первый взгляд апорию: адвокат, выполняющий функции информатора, – вопреки вменяемой законом обязанности не выдавать тайн своего клиента. Ставится вопрос о сложности соотнесения императивов адвокатской этики с более глобальными интересами, например, общества и государства; безопасностью широкого круга людей и отдельно взятой личности; безопасностью и интересами (в том числе нравственными, духовными) самого адвоката.

По мнению Ю.С. Пилипенко, отсюда логически вытекает вопрос о необходимости и целесообразности нахождения закономерностей регулирования исключительного права адвоката на разглашение сведений о готовящемся его доверителем преступлении.

Если рассуждать в данном ключе и сознательно не учитывать возможность ущерба интересам адвокатуры и граждан (что является отдельной остро полемичной темой), можно прийти к выводу о возможности выработать некие ориентиры, дать разъяснения на тему ограничения абсолютного соблюдения адвокатской тайны. Однако в таком случае очевидна и необходимость привлечения к ответственности тех, кто разъяснения проигнорирует, и, как следствие, – наказания тех, кто считает тайну абсолютной и не желает ее нарушать.

Казалось бы, статьей 51 Конституции РФ законодатель, наделив близких родственников свидетельским иммунитетом, тем самым урегулировал соотношение норм морали и права – свидетель освобожден от постыдной обязанности давать показания против близких; однако при наличии его доброй воли он имеет право давать показания, изобличающие близкого родственника в преступлении. При всей несхожести данного положения с обсуждаемой проблемой представляется полезной научная постановка вопроса о дополнении Кодекса профессиональной этики адвоката, уголовно-процессуального законодательства и Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» нормой, регулирующей соблюдение адвокатом норм закона в соотношении с его собственными нравственными убеждениями, которые также служат одним из критериев определения границ соблюдения адвокатом профессиональной тайны.

Представляется логичным, что такая норма наряду с ч. 1 ст. 51 Конституцией РФ не должна содержать абсолютный запрет на разглашение сведений, составляющих адвокатскую тайну, – с учетом возможной тяжести последствий «молчания» адвоката, равно как не должна императивно вменять адвокату в обязанность сообщать о возможном преступлении – и тем самым обеспечить законодательно свободу воли и совести адвоката.

Существует возможность предположить более расширительное толкование п. 4 ст. 4 Кодекса профессиональной этики адвоката, позволяющее адвокату делегировать часть ответственности в принимаемом решении, обратившись в совет соответствующей адвокатской палаты субъекта РФ. При таком способе регулирования необходимо в том числе и более расширительное толкование правил сохранения сведений, сообщаемых адвокатом членам совета, что находило отображение в научной мысли прошлого (А.Л. Ципкин, профессор Саратовского государственного университета, 1947 г.). Очевидно, однако, что в современных реалиях такая конструкция не отличается гибкостью и входит в противоречие с принципами независимости адвокатуры.

Следует признать, что ситуации, требующие особого подхода, существуют. Наверно, их не мало. Возможно, есть смысл их обобщить и проанализировать. Но не с целью дать разъяснения (ориентиры) каждому адвокату, в каких случаях он может нарушить адвокатскую тайну. Это, на наш взгляд, крайне опасно – разрушение правила начинается с возможности нарушить его в некоторых обстоятельствах.

На наш взгляд, более уместно ставить вопрос об освобождении адвоката от наказания в ситуациях «крайней необходимости», когда в результате самостоятельно принятого адвокатом решения сообщить сведения, содержащие адвокатскую тайну, в карательные органы против адвоката возбуждено дисциплинарное производство. Вопрос освобождения адвоката от наказания в ситуациях «крайней необходимости» может и должен быть обсужден, конкретные ситуации обобщены, а нужные рекомендации выработаны. Безусловно, наиболее авторитетно это могут сделать Совет ФПА РФ, Экспертный совет ФПА РФ и Комиссия по вопросам дисциплинарной практики и применения КПЭА Совета ФПА РФ.