БЕЗДЕЙСТВИЕ АДВОКАТА ВДОХНОВИЛО СУД
Дисциплинарные производства, возбужденные в отношении троих членов Адвокатской палаты Красноярского края, закончились весьма печально для адвокатов – Совет палаты лишил их статуса.
«Голова обвязана, кровь на рукаве»
Адвокат Д., оказывавшая по соглашению юридическую помощь гражданину Ковалю, заметив у последнего 26 июня 2008 г. серьезные телесные повреждения, немедленно сообщила об этом в ГУ ФСИН и прокуратуру Красноярского края.
30 июня 2008 г. Д. ожидал новый сюрприз: накануне с ее подзащитным проводились следственные действия, при этом в качестве защитника она допущена не была. Как заявил следователь Рахматуллин, Коваль отказался от ее услуг и для участия в деле был привлечен дежурный адвокат, как впоследствии установлено – Селятина, с участием которой Коваль успел признаться в убийстве гражданина Назарова. В дальнейшем Коваль отказался от показаний и жаловался на примененное к нему насилие. По его словам, Селятина рекомендовала ему не ссориться с оперативными сотрудниками, а наличие телесных повреждений объяснить падением с кровати. При этом ему было обещано, что в случае признания ему будет избрана мера пресечения, не связанная с содержанием под стражей.
На поступившие жалобы Селятина представила палате письменное объяснение, из которого следует, что 29 июня 2008 г. она была направлена в следственное управление при прокуратуре в качестве дежурного адвоката. Она обратила внимание на повязку на голове Коваля, который пояснил, что упал с верхнего яруса кровати и повредил голову. Применение насилия Коваль категорически отвергал, утверждая, что сам принял решение дать признательные показания. Что касается заключения под стражу, он согласился с этой мерой пресечения и от обжалования постановления отказался. О том, что у Коваля было соглашение с адвокатами Д. и Р., Селятина якобы узнала только после обращения последних в палату. На заседании квалификационной комиссии Селятина заявила, что «только сейчас поняла, что на гражданина Коваля воздействовали оперативные сотрудники», однако со следствием она не сотрудничала, следователя видела в первый раз, а оперативников не знает. Признала своей недоработкой то, что не выяснила, кто из адвокатов осуществляет защиту интересов гражданина Коваля по соглашению, не связалась с ними и не известила их о происходящем.
Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, заслушав пояснения явившихся лиц, квалификационная комиссия пришла к выводу о том, что в действиях адвоката Селятиной усматриваются нарушения, допущенные при осуществлении профессиональной деятельности.
Решением Совета Адвокатской палаты Красноярского края от 26 мая 2005 г. утвержден Порядок оказания юридической помощи адвокатами, участвующими в качестве защитников в уголовном судопроизводстве по назначению. В соответствии с п. 3.2 указанного Порядка основанием для вступления адвоката в уголовное дело является мотивированное постановление соответствующего должностного лица, направляемое в соответствующее адвокатское образование, руководитель которого назначает защитника.
УПК обязывает адвоката выяснить, был ли ранее у подозреваемого защитник и каковы причины его замены. Если предыдущий защитник отведен по инициативе подзащитного, следует выяснить, является ли решение добровольным, ознакомиться с постановлением об отводе защитника и помочь подзащитному правильно отреагировать на вынесенное постановление. Селятина нарушила этот порядок, так как вступила в уголовное дело по подозрению Коваля в убийстве без заявки следователя в адрес адвокатского образования о предоставлении защитника и без постановления следователя о назначении либо о замене защитника (указанные документы в материалах дисциплинарного производства не представлены).
Бойся равнодушных
Квалификационная комиссия высказала свое мнение по поводу допроса Коваля в ночное время, однако основное внимание уделила вопросу о реакции адвоката Селятиной на следы побоев у подзащитного. Комиссия критически отнеслась к заверению о том, что ею было подано ходатайство о проведении медицинского освидетельствования в отношении гражданина Коваля, так как копия указанного документа не представлена. По словам адвоката, ходатайство в единственном экземпляре приобщено к уголовному делу. Однако Селятиной не составило труда приложить к своему объяснению на жалобу Д. копии ряда документов из материалов уголовного дела. О том, когда и кем было удовлетворено ходатайство (или отказано в его удовлетворении), Селятина не сообщает. Указанное обстоятельство в лучшем случае подтверждает формальный, поверхностный подход к осуществлению обязанностей адвоката, в худшем – свидетельствует о бездействии, попустительстве и равнодушии.
Следует также отметить и тот факт, что, участвуя в судебном заседании, в котором рассматривался вопрос об избрании Ковалю меры пресечения в виде заключения под стражу, Селятина не возражала против избрания этой меры и впоследствии постановление не обжаловала. Указанное свидетельствует о том, что адвокат заняла соглашательскую позицию по отношению к стороне обвинения, тем более что перед началом допроса она не ознакомилась ни с одним процессуальным документом, вынесенным по делу.
Подводя итог, квалификационная комиссия пришла к выводу о том, что как профессиональный защитник Селятина не оказала клиенту квалифицированной юридической помощи, неоднократно выступала в качестве статиста при проведении следственных действий, нарушила адвокатскую этику по отношению к подзащитному и по отношению к коллегам, не исполнила решения, утвержденные Советом Адвокатской палаты. В связи с этим комиссия передала дисциплинарное дело в ее отношении в Совет адвокатской палаты для принятия мер дисциплинарного воздействия.
Это было недавно?
Не больше оснований гордиться проделанной работой имел и красноярский адвокат Торсунов, по вине которого клиент потерял все шансы на взыскание денежных средств. По жалобе оскорбленного доверителя дело Торсунова рассмотрела квалификационная комиссия.
Между гражданином Кравцовым и адвокатом Торсуновым было заключено соглашение, в соответствии с которым адвокат взял на себя обязательство оформить исковое заявление и направить его в суд. В соответствии с данным соглашением Кравцов заплатил адвокату 10 тыс. руб. Через некоторое время исковое заявление вернулось из суда, как поданное с нарушением правил территориальной подсудности. Адвокат Торсунов взял документы для переоформления, однако не сделал этого, а потом вообще оказался вне зоны доступа. В результате несвоевременных и недобросовестных действий Торсунова истец потерял возможность взыскать крупную денежную сумму, поскольку по вине адвоката был пропущен срок исковой давности.
Торсунов направил в палату объяснения, из которых следует, что он подтверждает изложенные в заявлении факты и намерен возвратить Кравцову сумму, которую последний должен был получить в результате судебного разбирательства.
Изучив материалы дисциплинарного производства и заслушав объяснения заинтересованных лиц, комиссия пришла к выводу о том, что адвокат Торсунов нарушил требования законодательства об адвокатуре. Нарушения выразились в пренебрежении правилами подсудности, то есть в совершении неквалифицированного действия, в длительном неоказании какой-либо юридической помощи клиенту, в пропуске исковой давности, повлекшей за собой невозможность защиты интересов доверителя.
Таким образом, приняв обязательство об оказании правовой помощи, Торсунов не принял каких-либо мер к защите прав, свобод и интересов доверителя. Его действия квалификационная комиссия расценила как умаляющие авторитет адвокатуры и подрывающие доверие к ней.
Дисциплинарное дело было передано в Совет Адвокатской палаты для принятия мер дисциплинарного воздействия, которые не заставили себя ждать – к Торсунову, как и к Селятиной, применена высшая мера адвокатского воздействия – лишение статуса.
Правосудие
Такая же мера воздействия была применена и к адвокату Д., проявившему пассивность в весьма странном деле гражданина Б., первоначально осужденного по ч. 4 ст. 111 и п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ. В этом любопытном случае дисциплинарное производство возбуждено не по жалобе потерпевшего, а по частному определению судебной коллегии по уголовным делам Красноярского краевого суда, пришедшей к выводу о том, что права Б. на защиту грубо нарушены бездействием адвоката.
Всем известно, что российские суды весьма неохотно выносят частные определения даже в случаях, когда правоохранительные органы допускают вопиющее беззаконие (во всяком случае, в вышеупомянутых материалах дела о применении пытки сведений о такой реакции судов не содержится). Адвокат Д. не только уклонился от подачи кассационной жалобы на приговор (согласно которому Б. получил 7 лет за то, что забил насмерть человека), но и отказался выступать при рассмотрении жалобы осужденного, чем фактически бросил его на произвол судьбы. Д. поступил не намного лучше пособницы следствия Селятиной, хотя, судя по тому, что в этом деле разобраться не так просто, адвокат мог в нем просто запутаться.
Насколько можно понять, Б. задал непростую задачку своему защитнику. В частном определении адвокату вменяется в вину, что тот, осуществляя защиту Б., «в суде первой инстанции не оспаривал квалификацию действий, предложенную органами предварительного следствия, а только просил о смягчении наказания и применении правил ст. 64 УК РФ, в то время как Б. утверждал, что совершил преступление в состоянии сильного душевного волнения и превысил пределы необходимой обороны, так как потерпевший первый его ударил». Из материалов неясно, обокрал ли Б. в значительных размерах то же лицо, которое впоследствии забил насмерть, но если так, то «душевное волнение» вора, схваченного за руку, представляет собой весьма оригинальное основание для переоценки его действий. Непонятно, к чему клонит судебная коллегия: убил ли Б. человека в состоянии аффекта, вызванного тяжким оскорблением либо иными аморальными действиями потерпевшего (отказавшегося отдать кошелек), или превысил пределы необходимой обороны? В решении не указано также то, какую оценку дал его действиям суд при новом рассмотрении, если по одной лишь 158-й статье пять лет он в любом случае заслужил (душевным волнением в части кражи он себя как будто не оправдывал). Осталось неизвестным и то обстоятельство, догадались ли краевые судьи подать частное определение и на своих районных коллег – как ни возмущает поведение Д., семь лет взволнованному воришке насчитал все-таки не адвокат. Если краевой суд принял проблемы Б. так близко к сердцу, такой шаг представляется вполне логичным.
У семи нянек
Из объяснений, которые Д. дал квалификационной комиссии, складывается любопытная картина: первоначально, по его рекомендациям, Б. вины не признавал, от дачи показаний отказывался, однако впоследствии, без согласования с адвокатом Д., изменил позицию, стал давать признательные показания, в том числе с участием другого адвоката, назначенного в порядке ст. 51 УПК РФ. Перед началом судебного заседания суда первой инстанции Б. согласился с мнением Д. о том, что в связи с имевшимся в деле заключением психолого-психиатрической экспертизы об отсутствии сильного душевного волнения у Б. в момент совершения преступления в суде нужно добиваться минимального наказания, ссылаясь на явку с повинной, помощь следствию, противоправность действий потерпевшего и иные смягчающие вину обстоятельства. В ходе рассмотрения дела Б. дал противоречивые пояснения суду, признав вину в полном объеме и заявив, что совершил преступление в состоянии сильного душевного волнения.
После оглашения приговора Б. свое отношение к приговору никак не высказал, посетить его в следственном изоляторе не просил. Родственники Б. высказались в том смысле, что приговор обжаловать не стоит. Впоследствии Д. узнал, что в краевом суде назначено рассмотрение кассационной жалобы Б. на приговор районного суда. Адвокат посетил Б. в СИЗО с целью выяснить содержание жалобы, Б. пояснил, что «судебно- психиатрической экспертизы практически не было». В ходе судебного заседания кассационной инстанции адвокату стало понятно, что осужденный жалуется, в том числе, и на действия адвоката, в связи с чем адвокат отказался от выступления. По мнению Д., поддержать позицию Б. в суде значило признать тот факт, что он ранее оказывал неквалифицированную помощь, что в свою очередь, не соответствует действительности.
Из кассационной жалобы следует, что осужденный не согласен с приговором, так как судом рассматривались его заведомо ложные показания, не были вызваны и допрошены важные свидетели, адвокат полностью разделял позицию обвинения, себя никак не проявил, по делу необходимо провести повторную экспертизу.
Квалификационная комиссия пришла к выводу о том, что в ходе судебного разбирательства подсудимый Б. хотя и признал вину в полном объеме, тем не менее в своих пояснениях указал, что совершил преступление в состоянии сильного душевного волнения, вызванного поведением потерпевшего. Следовательно, в случае подтверждения в судебном заседании указанных подсудимым обстоятельств возможна была квалификация действий Б. по статье, предусматривающей более мягкое наказание. Тем не менее, в ходе судебного рассмотрения дела адвокат Д. необоснованно согласился на оглашение показаний всех свидетелей по делу, не предпринял каких-либо действий, направленных на подтверждение позиции подзащитного. Более того, выступая в прениях, согласился с квалификацией, предложенной стороной обвинения. Таким образом, осуществляя защиту в суде первой инстанции, адвокат Д. нарушил требования п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката.
Волноваться не надо, воровать надо
Кроме того, согласно ч. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат-защитник обязан обжаловать приговор, в том числе, при наличии оснований к отмене или изменению приговора по благоприятным для подзащитного мотивам. Сам Д. оснований для обжалования приговора не усмотрел, считая, что приговор является достаточно мягким (применительно к санкциям вмененных статей). Однако, поскольку подзащитный в суде дал показания, в случае подтверждения которых возможна была переквалификация действий Б., следовательно, имелись основания для подачи кассационной жалобы.
Норму ч. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката следует толковать следующим образом: если адвокат участвовал в судебном заседании, в котором был вынесен обвинительный приговор, то при наличии упомянутых обстоятельств он обязан обжаловать приговор независимо от того, оговорена ли такая обязанность отдельно в соглашении с доверителем. Следовательно, адвокат обязан принять меры к выяснению позиции подзащитного относительно необходимости обжалования приговора, и если последний считает необходимым обжаловать приговор, то адвокат обязан помочь подзащитному в этом. Кроме того, как пояснил адвокат, соглашением, заключенным между ним и гражданином Б., была предусмотрена работа адвоката в кассационной инстанции.
Кроме того, отказавшись от выступления в суде кассационной инстанции, адвокат нарушил требования ст. 9 Кодекса профессиональной этики, поскольку его отказ противоречил интересам доверителя, и требования ст. 8 Кодекса, поскольку адвокат в данном случае не только не защищал позицию доверителя, но и поставил ее под сомнение перед судебной коллегией, подтверждая обоснованность позиции стороны обвинения. Следует также отметить, что в данной ситуации были нарушены не только нормы профессиональной этики, но и ч. 7 ст. 49 УПК РФ, в соответствии с которой адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты.
Чужого горя не бывает
Данный вывод квалификационной комиссии подтверждается, по ее мнению, также тем обстоятельством, что приговор был отменен судебной коллегией Красноярского краевого суда в связи с указанными действиями адвоката Д., которые судебная коллегия расценила как нарушение права подсудимого на защиту.
Вопрос о возможности отказа адвоката от «возражений обвинительным требованиям противной стороны» широко обсуждался в дореволюционной прессе. «Журнал Санкт-Петербургского юридического общества» 115 лет назад высказался в том смысле, что в действиях защитника нет нарушения профессиональных обязанностей, «коль скоро им испытаны все средства ограждения интересов подсудимого, и в результате этого испытания оказалась невозможность поддерживать вздорную жалобу подсудимого или требовать, вопреки закону, смягчения наказания, и без того назначенного судом в наименьшем размере». К этому воззрению присоединилась и «Судебная газета», которая ставила вопрос так: если обстоятельств и доводов, опровергающих или ослабляющих взведенное обвинение, «не оказывается вовсе, откуда же взять их?» (Интересная дискуссия по этому вопросу будет опубликована в одном из ближайших номеров. – Прим. ред.).
Кто был прав в той забытой дискуссии, дело прошлое. Не приходится сомневаться в том, что нормы современного законодательства об адвокатской деятельности истолкованы палатой Красноярского края правильно и действия Д. нельзя признать безупречными: он сумел даже вдохновить на частное определение обычно равнодушные ко всему российские суды.
Григорий НИКИТИН
"АГ" № 1, 2009 Назад
|
