На сайте размещены только некоторые материалы "АГ".
Полную версию газеты можно получить, подписавшись на нее.
  Н О В А Я   А Д В О К А Т С К А Я   Г А З Е Т А  
ОРГАН ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПАЛАТЫ АДВОКАТОВ РФ
twitter facebook vkontakte RSS telegram
СВЕЖИЙ НОМЕР

Читайте № 24 за 2017 г.
ПЕЧАТНАЯ "АГ"
Рубрики
Подшивка
Архив
ADVGAZETA.RU
Выбор редакции
Разделы и отрасли права
Интервью
Блоги
Все записи
Разделы и отрасли права
Блогеры
Стать блогером
Новости
Правовое просвещение
Казусы из практики
Объявления
Ежедневная рассылка
Фоторепортажи
СОТРУДНИЧЕСТВО
О нас
Авторам
Партнеры
Реклама
КОНТАКТЫ

Адрес редакции:

119002, г. Москва, пер. Сивцев Вражек, д. 43

Тел.: (495) 787-28-35
Тел./факс: (495) 787-28-36

E-mail:
advgazeta@mail.ru

Первая полоса

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Прошло 10 лет со дня трагических событий в Театральном центре на Дубровке

Теракт на Дубровке

Все эти годы пострадавшие и родные погибших пытаются добиться объективного расследования действий властей, ответственных за организацию и проведение штурма и спасательной операции. Однако даже решение Европейского суда, прямо обязавшего Россию провести такое расследование, на данный момент не привело ни к каким результатам – власти не приступили к его исполнению.

«Дело Норд-Оста» ни разу не получило детального освещения ни в одном из отечественных СМИ, поэтому редакция «АГ» приняла решение опубликовать подробную информацию о нем.

С точки зрения адвокатской практики, его уникальность заключается прежде всего в том, что изначально оно было представлено в ЕСПЧ двумя отдельными жалобами, существенно отличавшимися по сути заявленных них оснований.

Рассказывая о «деле Норд-Оста», адвокат МГКА, основатель Центра содействия международной защите Каринна Москаленко комментирует те сложности, с которыми сталкиваются адвокаты заявителей в ЕСПЧ. Надеемся, что ее комментарии будут полезны нашим читателям в работе.

23 октября 2002 г. в Москве группа террористов – участников чеченского сепаратистского движения под руководством Мовсара Бараева, – вооруженных автоматами и взрывчаткой, взяли в заложники зрителей Театрального центра на Дубровке во время представления мюзикла «Норд-Ост». Три дня более 900 человек провели под страхом смерти. 26 октября российскими спецслужбами был предпринят штурм здания, в ходе которого использовался неизвестный газ. В результате спецоперации все террористы были убиты, но спасти удалось далеко не всех заложников – более ста из них погибли во время и в первые сутки после спасательной операции. Пострадавшие и родные погибших считают, что российские власти допустили множество тактических и организационных ошибок при планировании штурма и спасательной операции, результатом которых стали эти многочисленные жертвы. Не добившись расследования действий властей и защиты своих прав в национальных судах, в 2003 г. они обратились в Европейский суд по правам человека.

4 июня 2012 г. решение Европейского суда по правам человека по делу «Финогенов и другие против России» (№ 18299/03 и 27311/03) вступило в силу. В соответствии с этим решением Российская Федерация нарушила ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) – право на жизнь.

Это дело, более известное как «дело Норд-Оста», изначально было представлено в Европейском суде двумя отдельными жалобами – «Финогенов и другие против России» (№ 18299/03 от 26 апреля 2003 г.) и «Чернецова и другие против России» (№ 27311-03 от 18 августа 2003 г.), объединенными Судом в процессе коммуникации.

МоскаленкоАдвокат группы заявителей по жалобе «Финогенов и другие против России», основатель Центра содействия международной защите и руководитель его программ, член Московской городской коллегии адвокатов, комиссар Международной комиссии юристов Каринна МОСКАЛЕНКО рассказала, какую позицию они с заявителями отстаивали в своих жалобах в национальных судах, как восприняли решение Европейского суда и что собираются делать дальше.

– Каринна Акоповна, просить Вас пересказывать фабулу дела не имеет смысла – ее все знают, важнее было бы услышать о ходе судебных процессов в национальных судах и юридическую интерпретацию позиции Ваших доверителей.
– 23 октября 2002 г. Московская городская прокуратура (далее – Мосгорпрокуратура, МГП) возбудила уголовное дело в связи с событиями 23–26 октября 2002 г., квалифицировав действия как террористический акт и захват заложников (№ 229133). В разное время в 2002 и 2003 гг. пострадавшим в результате теракта и родственникам погибших был предоставлен статус потерпевших.

Часть потерпевших (их интересы в национальных судах, а затем и в ЕСПЧ представлял Игорь Трунов. – Прим. «АГ») пыталась в гражданском порядке получить довольно крупные компенсации от государства за страдания, которые им или их близким пришлось перенести в те дни. Сразу отмечу, что такая тактика отстаивания прав потерпевших изменила не в лучшую сторону отношение общества ко всем пострадавшим в результате тех событий, в том числе и к моим доверителям, позиция которых имела мало общего с позицией первых.

Мы с моими доверителями считали и считаем неверным взыскивать компенсации в отрыве от признания нарушений – безосновательно требовать огромных выплат при согласии с позицией властей «Мы вас спасали, к сожалению, не всех спасли».

Нашей целью было найти виновников гибели людей.

У моих заявителей было очень много претензий к властям. Главное, чего мы добивались, – это проведение всестороннего и эффективного расследования их действий по организации и проведению штурма и спасательной операции.

Расследование причин и обстоятельств гибели каждого из заявителей. До сих пор неясно, сколько человек погибло в результате тех событий. По нашим подсчетам, а мы считали по постановлениям следствия (которые и сейчас имеются в материалах дела, и они не отменены), их больше 170. Власти говорят о 129 погибших, никак не комментируя расхождение в числах.

Установление необходимости проведения штурма. Мои доверители настаивали, что штурма необходимо было избежать, поскольку он мог и должен был спровоцировать взрыв. По этому поводу высказывались и прямо противоположные мнения. Так, наш коллега Михаил Барщевский (в интервью «Эху Москвы» (http://echo.msk.ru/programs/personalno/840800-echo/). – Прим. «АГ») назвал проведенный штурм «одной из лучших антитеррористических операций за всю историю цивилизации». Он заявил: «Спецоперация была проведена блестяще, но в целях конспирации  [врачам] не сказали состав газа… врачи оказались… бессильны помочь».

Представляется, что подобная оценка является методологически неверной. Отделять штурм от спасательной операции нельзя, потому что сама спецоперации направлена на спасение заложников.

Расследование фактов мародерства, имевших место быть в те тяжелые дни.

Рассмотрение вопроса законности и целесообразности применения спецслужбами газа. Газ не мог усыпить мгновенно, террористы и через 40 минут после запуска газа продолжали отстреливаться, не приведя в действие взрывной механизм. Более того, газ был потенциально опасен для жизни и информация о нем была утаена от служб, непосредственно занимавшихся спасением заложников после их освобождения.

В связи с этими фактами возникает целый ряд вопросов. Почему был использован газ, который не мог усыпить сразу всех террористов и, следовательно, не мог таким образом предотвратить взрыв? Почему не произошел взрыв? Должен ли он был произойти, и что об этом было известно штабу и самим террористам? Что за газ был применен, и почему власти скрывают его наименование?

Не совсем ясно, почему вся информация, которая могла бы дать ответы на эти вопросы, умышленно скрывается. Власти «заботливо» и предусмотрительно ликвидировали всех террористов (то есть возможных свидетелей, обвиняемых и подсудимых), устранив саму возможность проведения публичного процесса по этим фактам. Это не может не обращать на себя внимание.

Мы с заявителями ставили все эти вопросы перед Московской городской прокуратурой, Генеральной прокуратурой и судами.

В частности, в марте 2003 г. Павел Финогенов (брат погибшего Игоря Финогенова) обратился в Генпрокуратуру с заявлением о проведении более тщательного расследования причин смерти брата, в июне он ходатайствовал о расширении предмета расследования, с тем чтобы был рассмотрен вопрос законности и целесообразности применения газа спецслужбами. Генпрокуратура отказала в возбуждении уголовного дела по этим вопросам.

В июле того же года Павел Финогенов вновь обжаловал неэффективность расследования в Генпрокуратуру, утверждая, в частности, что следователь отказался рассмотреть вопрос о том, как была проведена спасательная операция, кроме того, он жаловался на то, что ему не был предоставлен доступ к материалам дела и возможность принять действенное участие в производстве по делу. Не рассмотрев жалобу по существу, Генпрокуратура перенаправила ее в Мосгорпрокуратуру. Заявитель обжаловал в суд отказ Генпрокуратуры рассмотреть его жалобу, однако суд постановил, что обращение заявителя по смыслу уголовно-процессуального законодательства не являлось жалобой, которая бы требовала проведения проверки. Это решение было оставлено в силе Московским городским судом.

В октябре 2003 г. Павел Финогенов ходатайствовал перед Мосгорпрокуратурой об истребовании у ФСБ, координировавшей спасательную операцию, информации о природе и составе газа, использованного властями. Через две недели он получил ответ, в котором сообщалось, что «данные о концентрации и составе газа… не имеют значения для установления причин смерти заложников».

Тогда он вместе с матерью Ниной Фёдоровной Кутуковой обратился с жалобой в порядке ст. 125 УПК РФ в Замоскворецкий районный суд г. Москвы на неэффективность расследования, проведенного МГП, а также на ее отказ расследовать порядок проведения спасательной операции. Он также ходатайствовал о том, чтобы суд истребовал у Мосгорпрокуратуры копии постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела по вопросу о проведении спасательной операции. Однако Замоскворецкий районный суд отказал в истребовании данных документов у МГП, отклонив жалобу Павла Финогенова и его матери Нины Федоровны Кутуковой.

Заявители подали кассационную жалобу. В июне 2004 г. Мосгорсуд отменил постановление Замоскворецкого районного суда, вернув дело на новое рассмотрение.

Павел Финогенов вновь ходатайствовал о раскрытии материалов уголовного расследования по делу, а также постановлений, которыми было отказано в возбуждении уголовного дела по вопросу о проведении спасательной операции. В ноябре 2004 г. МГП представила некоторые материалы дела, а также некоторые решения, о которых ходатайствовал заявитель.

Уточню, что в своей жалобе в Замоскворецкий районный суд мы потребовали, чтобы нам представили текст обжалуемого постановления, потому что у потерпевшего есть право обжаловать не только факт вынесения постановления, но и его мотивировку. Следствие нам отказало, ссылаясь на ст. 161 УПК РФ (недопустимость разглашения данных предварительного расследования), которая дает право следствию по своему усмотрению знакомить или не знакомить потерпевших с материалами дела.

Суд предложил следователю явиться в заседание с постановлением. Следователь представил постановление, но только судье и только первый и последний листы. Судье оказалось этого достаточно, чтобы отказать в удовлетворении нашей жалобы.

В кассационном порядке решение суда было обжаловано, но ничего нового это не дало. Мы были вынуждены обратиться в надзорном порядке в Мосгорсуд. И внезапно на уровне надзорного обжалования произошло революционное событие – Президиум Мосгорсуда, постановив отменить все предыдущие решения, обязал следствие ознакомить потерпевших с постановлениями. Суд посылал запросы, но следствие, ссылаясь на ст. 161 УПК РФ, все равно отказывало предъявлять эти тексты до конца следствия, а конца следствия и сегодня еще нет.

– Это такой отработанный механизм со стороны следствия?
– Конечно, это выработанная система действий. Но упрямая вещь – права, гарантированные ст. 125 УПК РФ. Следствие продолжало игнорировать запросы суда, поэтому в итоге Замоскворецкий суд решил вынести решение без постановления, то есть только на основании аргументов защиты. Конечно, после такого заявления суда, постановление появилось.

После того как в наших руках оказался этот документ, мы заявили, что нам нужны материалы дела, потому что постановление ссылается на определенные тома, которых мы не видели, на определенные данные, с частью которых мы не согласны, а другая часть которых нуждается в подтверждении. В какой-то момент нам вывалили около сотни томов, и мы стали обладателями бесценной информации о том, что и как следствие делало, каковы были медицинские экспертизы и т.д. Мы стали ходить в суд как на работу – изучать материалы. И данные из материалов дела позволили нам составить обоснованную, подкрепленную материалами дела жалобу в ЕСПЧ.

В мае 2005 г. Замоскворецкий районный суд отклонил жалобу Финогенова, установив, что следственные действия были проведены в соответствии с действующим законодательством и были собраны все значимые доказательства. Следователь дал «полную и объективную оценку» действиям спецслужб и медработников в ходе операции. Мосгорсуд оставил это решение в силе, указав, что оспариваемые постановления МГП «соответствовали уголовно-процессуальному законодательству, были обоснованными, были вынесены компетентным должностным лицом и основывались на доказательствах, собранных в ходе расследования».
Аналогичная судьба постигла похожие жалобы и других заявителей – Светланы Губаревой, Владимира и Натальи Курбатовых, Марка Бурбана и Любови Бурбан-Мишурис.

Считаю важным сказать, что процесс был отмечен крайней грубостью в отношении потерпевших, заявителям в суде «объясняли», что они «бестолковые и должны перестать таскаться по судам». Поданная в связи с подобным поведением судьи Замоскворецкого райсуда жалоба на имя председателя повлекла за собой неприятные последствия для меня и моих доверителей – в мой адрес вынесли частное постановление с тем, чтобы АП г. Москвы приняло в отношении меня меры дисциплинарного характера.

Благодаря поддержке моих коллег и особенно моих доверителей это дисциплинарное производство так никогда и не было рассмотрено. Наряду с подачей кассационной жалобы в Мосгорсуд Павел Финогенов подал отдельную жалобу против привлечения меня к дисциплинарной ответственности. И когда решение Замоскворецкого районного суда, отказавшего в истребовании у Мосгорпрокуратуры копий постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела по вопросу о проведении спасательной операции, было в итоге отменено Президиумом Мосгорсуда, то, соответственно, было отменено и решение о вынесении в мой адрес частного постановление. Но на какое-то время эта неприятная ситуация вывела меня из процесса – довольно трудно представлять интересы доверителей, когда ты сам находишься в подвешенном состоянии.
Хочу отдельно рассказать еще об одном иске.

20 сентября 2003 г. Президент Владимир Путин дал интервью журналисту The Washington Post, в котором, в частности, говорил о событиях 23–26 октября 2002 г. (перевод расшифровки интервью: http://www.newsru.com/world/29Sep2003/inter.html#2). Рассуждая о причинах смерти 125 заложников, погибших в ходе спасательной операции, Путин заявил, что газ, примененный в ходе спасательной операции, был безвредным, а люди умерли в результате пагубного сочетания иных негативных факторов.
Заявители Курбатовы сочли данное интервью клеветой и обратились в Тверской районный суд с иском к Президенту. В июле 2004 г. суд принял решение о прекращении производства ввиду явной необоснованности позиции заявителей. В сентябре 2004 г. данное решение было оставлено в силе Мосгорсудом.

– То есть единственной победой на уровне национальных судов стало раскрытие МГП некоторых материалов уголовного расследования по делу № 229133, а также постановлений, которыми было отказано в возбуждении уголовного дела по вопросу о проведении спасательной операции?
– Да, но эта победа, достигнутая посредством применения ст. 125 УПК РФ, позволила получить нам материалы следствия, цифры и факты, которые стали фактическим обоснованием уже поданной жалобы в Европейской суд.

Вообще, ст. 125 УПК РФ я считаю революционной. Это добротный, хорошо прописанный инструмент защиты прав человека на национальном уровне. Ничего более эффективного у нас в этом смысле в законодательстве нет.

Если бы УПК РФ – крайне несовершенный и несбалансированный документ – обновился только на одну эту статью – то это уже было бы огромным прорывом из прежней пучины безнаказанности с одной стороны и незащищенности с другой.

Эта статья позволяет любому человеку, чьи конституционные права в ходе следствия были нарушены, обжаловать в суд любые решения и действия следственных органов, равно как и бездействие, то есть отказ принять решение. Другое дело, что судьи далеко отходят от идеи законодателя: в порядке ст. 125 УПК РФ судьи зачастую уклоняются от вынесения принципиального решения, заявляя, что у них нет полномочий контролировать следствие.

Более того, есть целый рад постановлений Верховного Суда РФ (например, Постановление Пленума ВС РФ от 10 февраля 2009 г. № 1 г. Москва «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»), которые позволяют судьям, невзирая на смысл и букву этой нормы, уклоняться от принятия решений по существу нарушений, обсуждаемых в жалобе.

Несмотря на перечисленные выше сложности, эта норма иногда работает – есть целый ряд возможностей, которые возникают в связи с обращением с такой жалобой.

В случае «дела Норд-Оста» мы продемонстрировали, что принудить судей к вынесению решений по существу жалобы (по сути, к исполнению их прямой обязанности) можно. Но даже если суд вынесет «пустое» решение, оно откроет заявителю путь в Европейский суд, потому что будет означать исчерпание заявителем средств правовой защиты внутри страны.

Я уже говорила о том, что в ноябре 2003 г. мы заявили несогласие с постановлениями следствия о прекращении дела в отношении сотрудников спецслужб, в отношении тех, кто организовывал медицинскую часть этой операции, и по ряду других вопросов. Эти постановления были вынесены в конце 2002 г., и они не предъявлялись потерпевшим (то есть мы обжаловали эти постановления, зная только о факте их вынесения). Кроме того, потерпевшие не допускались к материалам дела, поэтому не имели возможности активно участвовать в процессе расследования. В своем решении по «делу Норд-Оста» Европейский суд указал на это ущемление прав потерпевших как на «ограничение доступа родственников погибших к материалам дела и отсутствие у них возможности поставить вопросы перед экспертами и допросить свидетелей».

Если говорить о российском законодательстве, то существующие нормы очень слабо защищают права этой стороны в процессе. С материалами дела, например, потерпевшие могут знакомиться только с согласия следствия, а в обязательном порядке – только в конце следствия, и если за время следствия были допущены принципиальные ошибки, которые впоследствии привели к нераскрытию преступления, то потерпевший, как сторона обвинения, вообще выводится из игры.

– Первую жалобу в ЕСПЧ вы подали еще в апреле 2003 г. На основании чего, если решение Замоскворецкого районного суда вы получили только в 2005 г.?
– Самый первый вопрос, который встал перед нами по этому делу, – в какие сроки мы должны подать жалобу в ЕСПЧ?

Одним из критериев приемлемости жалобы в ЕСПЧ является соблюдение шестимесячного срока, в течение которого жалобу можно подать, и этот срок не восстанавливается. Обычно он исчисляется с момента вынесения приговора, но иногда – с момента нарушения права.

Если мы считаем, что по тому или иному делу в государстве отсутствуют эффективные средства правовой защиты и в итоге никакое судебное решения по делу вынесено не будет, то следует обратиться в Европейский суд в течение полугода с момента нарушения права.

Чтобы не ошибиться, мы с моими доверителями решили подать жалобу в шестимесячный срок с момента нарушения права на жизнь, но, тем не менее, продолжить исчерпание правовой защиты внутри страны. Мы посчитали, что если средства правовой защиты внутри страны сработают, то мы не будем настаивать на рассмотрении дела в ЕСПЧ. А вот если нет, то мы не только не пропустим срок на подачу жалобы, но и продемонстрируем последовательность действий заявителей, их попытки исчерпать средства правовой защиты на национальном уровне и отсутствие таких эффективных средств правовой защиты.

Жалоба была подана от имени заявителей Павлом Финогеновым как раз в день истечения шестимесячного срока – 26 апреля 2003 г.

Это было правильным решением, потому что дальнейшее исчерпание средств правовой защиты на национальном уровне не привело ни к каким результатам.

– Каринна Акоповна, как Вам удалось сразу понять, что на национальном уровне Вам и Вашим доверителям не удастся довести судебные разбирательства до последнего судебного решения?
– До этого дела я занималась несколькими обращениями в ЕСПЧ по так называемым чеченским делам. Среди этих дел были обращения, в которых заявители – родные убитых – пропускали шестимесячный срок подачи жалобы в ЕЧПЧ с момента нарушения права на основании отсутствия на национальном уровне эффективных средств правовой защиты, веря обещаниям следствия, что расследование будет проведено. Конечно, во многих таких делах следствие и не думало расследовать обстоятельства убийств.

В этих случаях мы с трудом восстанавливали сроки, доказывая ЕСПЧ, что заявители не могли изначально не верить властям, исходя из той же самой презумпции добропорядочности властей, которой руководствуется и сам Европейский суд. В порядке ст. 125 УПК РФ мы добивались вынесения зачастую формальных судебных решений и отсчитывали шестимесячный срок с даты вынесения последнего решения.
Но в этом случае вы зависите от усмотрения ЕСПЧ – он может принять такое обоснование, а может и усомниться в том, что в течение шести месяцев вы не могли оценить ситуацию и понять, что в национальных судах вам «морочат голову».

– И в первой же жалобе в ЕСПЧ вы утверждали о нарушении властями ст. 2 Конвенции?
– Да, мы заявили, что власти не предотвратили захвата заложников, нарушив тем самым ст. 2 Конвенции – позитивные обязательства по праву на жизнь.

Ссылаясь на эту статью, мы утверждали, что заявители потеряли близких в результате применения российскими службами безопасности неизвестного газа. Те из них, кто находился в числе заложников, жаловались на то, что они подверглись чрезмерным страданиям и что состояние их здоровья ухудшилось в результате применения газа. Более того, государство не выполнило своих позитивных обязательств по защите жизни и здоровья заложников, так как спасательная операция была плохо подготовлена и проведена, кроме того, расследование событий 23–26 октября 2002 г. было неэффективным.

– Расскажите, как Вы и Ваши заявители отреагировали на решение Европейского суда.
– Решение Европейского суда во многом оправдало мои (я пока не говорю о своих заявителях) ожидания.
Суд признал, что Россия нарушила позитивные обязательства по ст. 2 Конвенции, так как спасательная операция, проведенная 26 октября 2002 г., не была надлежащим способом подготовлена, в частности, вследствие недостаточного обмена информацией между различными службами, запоздалого начала эвакуации, отсутствия надлежащей координации деятельности различных служб на месте событий, отсутствия надлежащей медицинской помощи и медицинской техники на месте событий, а также неудовлетворительной логистики.

Европейский суд отметил, что имела место причинная связь между использованием смертоносной силы со стороны спецслужб и смертью заложников. Действие газа являлось основной причиной гибели заложников; имелись основания предполагать, что некоторые заложники погибли вследствие неэффективности спасательной операции.

Суд установил, что расследование жалобы на халатность властей по делу не было ни тщательным, ни независимым и, следовательно, не было «эффективным», в связи с чем имело место нарушение позитивного обязательства по ст. 2 Конвенции.

Суд подчеркнул, что вопрос расследования действий властей в ситуации захвата заложников остается открытым. Уголовное дело было возбуждено по ст. 205 (террористический акт) и 206 (захват заложника) УК РФ. Халатность властей не подпадает под действие этих статей. Следовательно, отмечает Суд, с самого начала и на всем своем протяжении расследование было ограничено очень узкими рамками.

Хотя формально расследование еще не окончено, органы прокуратуры неоднократно принимали решение об отсутствии состава преступления халатности в действиях властей. Первое такое решение было вынесено в ответ на заявление депутата Государственной Думы Бориса Немцова спустя месяц после рассматриваемых событий. С учетом масштаба данного дела вряд ли было возможно провести хоть сколько-нибудь значимое расследование по жалобе на халатность властей за такое короткое время, делает вывод ЕСПЧ.

Суд считает, что проведенное расследование по целому ряду вопросов является неполным. Прежде всего, ФСБ так и не раскрыло формулу газа национальным органам следствия, несмотря на соответствующий запрос, хотя в состав следственной группы входили сотрудники ФСБ, каковыми являлись и большинство экспертов по делу – а значит, по крайней мере, в теории им можно было доверить такую информацию. Кроме того, Суд был удивлен ссылкой Правительства на уничтожение всех рабочих документов Оперативного штаба – указанные документы могли бы стать основным источником информации о планировании и проведении спасательной операции (особенно с учетом того факта, что большинство членов Оперативного штаба не были допрошены). Правительство не указало, когда были уничтожены эти документы, по какой причине, по чьему распоряжении и на каком правовом основании.

Наконец, Суд установил, что следственная группа не была независимой. Хотя ее возглавлял представитель Московской городской прокуратуры, а контроль над ее деятельностью осуществляла Генеральная прокуратура РФ, в ее состав входили представители правоохранительного органа, который нес непосредственную ответственность за подготовку и проведение спасательной операции, – а именно ФСБ.

Признав все эти нарушения, Европейский суд принял решение о выплате компенсаций морального вреда всем 64 заявителям. Цифры внушительны – общая сумма выплат превышает миллион евро.
Многие не понимают, почему недостатки расследования должны влечь за собой признание нарушения права на жизнь. Объясню.

Поскольку качество расследования полностью зависит от государства (в России это определяется публичным характером расследования), то у государства зачастую появляется соблазн злоупотребить своей властью – умышленно не расследовать те обстоятельства дела, в которых могут таиться его промахи. И такая склонность государства проявляется не только в «деле Норд-Оста», это давно установившаяся тенденция.

Бороться с такой тенденцией помогает концепция процессуальных позитивных обязательств по праву на жизнь. Иначе любому государству, которое имело бы прямое отношение к гибели человека, достаточно было бы скрыть факты этой причастности, не расследуя дело надлежащим образом, и это привело бы к оправданию его действий.

В целях недопущения этого ЕСПЧ придерживается концепции, что непричастное к преступлению государство должно содействовать его расследованию. И наоборот – если оно этого не делает, то за этим может скрываться все что угодно, в том числе прямая или косвенная вина государства в лице должностных лиц.

– То есть сам факт оставления государством в тайне какой-то части расследования ставит под сомнение его невиновность?
– Да, разрушается презумпция добропорядочности властей. Если бы они были невиновны, то они бы делали все зависящее от них, чтобы раскрыть все обстоятельства и факты дела.

Решение о признании Европейским судом нарушения Россией процессуальных позитивных обязательств по праву на жизнь позволяет считать это решение не окончательным. Если в будущем, в том числе в результате проведения эффективного расследования, сокрытые факты станут известны, то они могут стать основанием для пересмотра выводов ЕСПЧ. И результатом такого пересмотра вполне может стать признание нарушения права на жизнь в другом ракурсе – невыполнение государством негативных обязательств по праву на жизнь, то есть прямая ответственность государства за лишение жизней.
Два слова о негативных и позитивных обязательствах.

Негативные обязательства государства – это обязанность государственных органов (должностных лиц) воздержаться от действий, препятствующих пользованию лица благом, субъективное право на которое гарантировано Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и протоколами к ней.

А позитивные права – это, напротив, обязанность соответствующих государственных органов (должностных лиц) совершить определенные активные действия по защите принадлежащего лицу блага от посягательств со стороны частных лиц или государственных органов (должностных лиц).

Для каждого негативного права Европейский суд с развитием своей практики выделил и позитивную составляющую. ЕСПЧ исходит из того, что, например, если никто не может подвергаться пыткам, то, значит, кто-то обязан эти пытки не допускать. И это позитивное обязательство по праву на защиту от пыток. Точно также существуют позитивные обязательства по праву на жизнь. Само право негативное – никто не должен быть произвольно лишен жизни, а у этого негативного права есть позитивная составляющая – государство должно употребить всю свою власть, в рамках разумного, чтобы защитить право на жизнь. Если оно не предотвращает угрозы нарушения права на жизнь, то нарушает позитивные обязательства по праву на жизнь.

Особняком среди позитивных обязательств стоят процессуальные обязательства. Они означают определенные сферы деятельности государства. Если человек был лишен жизни и у государства не было возможности предотвратить лишение этого человека жизни, то наступает обязанность государства расследовать все обстоятельства гибели человека.

– То есть государство должно провести расследование, чтобы в том числе доказать пострадавшим, что оно со своей стороны выполнило все свои позитивные обязательства.
– Это раз. И второе – что оно не имело отношения к нарушению негативных обязательств, если, например, есть подозрение, что представители государства так или иначе участвовали в убийстве или по каким-то неуважительным причинам не спасли человека.

Европейский Суд признал приемлемой жалобу на нарушение негативных обязательств по праву на жизнь в той части нашего заявления, в котором мы утверждали, что государство противозаконно применило смертоносный газ. Однако в самом решении Суд не признал нарушения права на жизнь в части негативных обязательств, сделав вывод о «законности силового решения с использованием смертоносной силы».

Но признание нарушения позитивных обязательств по праву на жизнь в виде неэффективного расследования оставляет возможность раскрытия новых фактов и обстоятельств дела в ходе расследования и свободу обращения на основе этих фактов в Европейских суд.

Ряд моих доверителей считают, что рано или поздно правда о событиях тех дней будет установлена, что она будет свидетельствовать и о нарушении негативных обязательств. Например, среди моих доверителей есть профессиональные химики, которые, анализируя действие газа, утверждают, что людей отравили веществом, которое явно относится к числу запрещенных. И эти доверители уверены, что осторожный вывод Европейского суда о недоказанности факта отравления за недостаточностью информации делает решение половинчатым. Но я думаю, что ЕСПЧ небезосновательно сделал такой вывод, так как все свои подозрения по части газа мы не имели возможности доказать.

– Это та часть доверителей, которые обратились с ходатайством о пересмотре дела в Большой палате?
– Да. Я помогла им сформулировать их обращение в части несогласия с тем, что коль скоро газ не установлен, то нельзя делать и категорический вывод об отсутствии доказательств нарушения права на жизнь с точки зрения негативных прав – если нет информации о газе (а российские власти ее сознательно скрыли), как же можно утверждать, что его можно было применять?

Но я считаю позицию Европейского суда даже не осторожностью, а попыткой проявления полной объективности. Да, Суд не признал нарушение негативных обязательств по праву на жизнь в части использования властями неизвестного газа, но признал нарушение процессуальных позитивных обязательств, чем оставил государство под подозрением и дал возможность заявителям добыть доказательства своей позиции через требование провести эффективное расследование.
Точка в этом деле еще не поставлена, поэтому я не была удивлена отказом ЕСПЧ передавать это дело на пересмотр в Большую палату.

– Что Вы собираетесь делать дальше?
– Статья 1 (обязательства уважать права человека) и ст. 46 (обязательная сила и исполнение решений) Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод предполагает обязательное исполнение всех решений Европейского суда.

По нашей информации, власти до настоящего времени не приступили к исполнению решения по делу «Финогенов и другие против России» за исключением выплаты назначенных ЕСПЧ денежных компенсаций.
Поэтому 26 октября 2012 г., в день 10-летия со дня трагедии, мы подали заявление в Генеральную прокуратуру РФ по исполнению этого решения с перечислением мер, которые, по нашему мнению, необходимо предпринять (текст заявления размещен на сайте nord-ost.org: http://www.nord-ost.org/pravosudie/zayavlenie-v-generalnuyu-prokuraturu_ru.html).

– Перечислите, пожалуйста, основные из них.
– Заявители настаивают на необходимости возбуждения уголовного дела и проведения расследования в части установления причин гибели людей, плохой организации и координации спасательной операции, фальсификации заключений комиссионных судебно-медицинских экспертиз, а также причин непроведения эффективного расследования.

В заявлении перечислены основные следственные действия и факты, которые, по мнению заявителей, необходимо провести:
– установить подробные достоверные обстоятельства планирования и проведения спасательной операции;
– допросить членов штаба на предмет содержания документов, на основании которых он действовал и которые были уничтожены;
– установить персональный состав штаба и индивидуальную ответственность за тот или иной вопрос;
– установить, кто именно принял решение об уничтожении документов;
– установить, обсуждались ли альтернативные способы спасения заложников. Если да, то какие;
– установить, какова позиция руководства штаба – отдельных членов штаба по вопросу о необходимости ведения переговоров;
– установить, был ли кто-либо уполномочен штабом для ведения переговоров с террористами;
– установить, располагали ли члены штаба информацией о составе, свойствах, действии газа, последствиях его применения, принимая решение о его использовании;
– установить, какой газ был выбран;
– установить, кто принимал решение о штурме, по каким причинам штурм был проведен именно в это время, принималось ли во внимание сведения о том, что некоторые иностранцы должны были быть выпущены;
– установить, кто персонально координировал операцию по спасению заложников;
– установить, кто персонально отвечал за медицинскую часть операции;
– установить, кто персонально отдал приказ о лишении жизни всех террористов (включая женщин) (или это был эксцесс со стороны исполнителей?);
– установить точное количество погибших.

Кроме того, заявители требуют провести повторную экспертизу причин смерти заложников. Европейский суд отметил, что невозможно принять официальную версию, согласно которой не было причинно-следственной связи между смертью 125 трагически погибших и использованием газа: «Немыслимо, чтобы 125 человек разного возраста и физического состояния умерли почти одновременно и в одном и том же месте по причине различных ранее имевшихся проблем со здоровьем».

При этом заявители отметили в заявлении, что «категорически не доверяют всем, кто проводил и подписывал заключение».

Также заявители указывают на необходимость установления действительных обстоятельств смерти каждого из погибших, так как только это «позволит дать оценку мерам, предпринятым для спасения заложников, и сделать выводы об ответственности должностных лиц за гибель людей и причинение ущерба здоровью выживших заложников».

Кроме того, заявители требуют привлечь к уголовной ответственности лиц, ответственных за гибель людей, а также лиц, не выполнивших свои обязательства по возбуждению уголовного дела.

Хочу отметить, что все государства – члены Совета Европы обязаны представлять в Комитет министров Совета Европы исчерпывающий доклад о выполнении всех решений Европейского суда. Между тем некоторые государства медлят с исполнением решений ЕСПЧ, а то и не выполняют их, ограничиваясь выплатой назначенных Судом компенсаций, то есть сложное, дорогое Европейское правосудие работает вхолостую. Такое положение сочли далее недопустимым и предусмотрели в Протоколе № 14 к Конвенции среди прочих нововведений целый комплекс механизмов, обязывающих государство неукоснительно исполнять решения в части мер индивидуального и общего характера (подробнее об исполнении государствами решений ЕСПЧ читайте в предыдущем интервью Каринны Москаленко «Ананьев и другие против России» в № 12 «АГ» за 2012 г.).

Нормы, введенные Протоколом № 14, позволяют заявителям и неправительственным организациям подавать свои меморандумы об исполнении решения Европейского суда.

В нашем случае мы можем подать как меморандум от заявителей, так и второй меморандум от организации со своим пониманием необходимых мер, со своей оценкой того, как правительство эти меры выполнило.

– Вы будете добиваться взыскания денежных средств в пользу потерпевших?
– Если мы установим лиц, причастных к гибели людей, то к ним возникнут реальные гражданские иски в рамках уголовного дела – когда устанавливается чья-то вина, пусть даже в форме халатности, то автоматически возникает обязанность возместить вред, причиненный преступлением. Но до решения этого вопроса еще далеко, мы будем решать его в зависимости от того, к каким выводам придет объективное расследование.

И мы верим, что рано или поздно оно будет проведено, хотя бы в рамках исполнения решения Европейского суда.

Беседовала Екатерина ГОРБУНОВА,
корр. «АГ»


Справка «АГ»

Первоначальные жалобы по делу «Финогенов и другие против России» и «Чернецова и другие против России», поданные в ЕСПЧ, сильно отличались по сути заявленных в них оснований, поэтому нам казалось правильным рассмотреть юридическую сторону этого сложного и объемного дела с позиции обеих групп заявителей.

ТруновОднако представитель заявителей по жалобе «Чернецова и другие против России», председатель Президиума коллегии адвокатов «Трунов, Айвар и партнеры» Игорь Трунов в силу занятости не смог дать полный комментарий по делу.

Приводим краткий обзор судебных процессов, инициированных им от лица его заявителей по этому делу.

Игорь Трунов, представлявший интересы части пострадавших в результате событий 23–26 октября 2002 г., пытался в национальных судах в гражданском порядке получить компенсацию морального вреда для своих доверителей (согласно тексту жалобы в ЕСПЧ от 18 августа 2003 г.: http://www.trunov.com/content.php?act=showcont&id=350).

В ноябре 2002 г. заявители обратились в Тверской районный суд г. Москвы с иском к правительству Москвы о компенсации морального вреда, причиненного им в результате террористического акта. Они ссылались на ст. 17 Закона «О борьбе с терроризмом» от 25 июля 1998 г., согласно которой возмещение вреда, причиненного в результате террористической акции, производится за счет средств бюджета субъекта РФ, на территории которого она совершена.

Однако 23 января 2003 г. суд полностью отклонил требования заявителей, Мосгорсуд оставил данное решение в силе.

Заявители пытались оспорить законность действий Тверского райсуда г. Москвы и Мосгорсуда, утверждая, что эти суды не были беспристрастными, так как их деятельность финансируется из бюджета города – ответчика по искам. Эти доводы были отклонены.

В августе 2003 г. адвокаты адвокатской коллегии «Трунов, Айвар и партнеры» обратились с жалобой в ЕСПЧ, заявив, что Российская Федерация нарушила п. 1 ст. 6 Конвенции – право на справедливое судебное разбирательство и ст. 13 Конвенции – право на эффективное средство судебной защиты.

Европейский суд, получив текст жалобы, в ответном письме просил уточнить Игоря Трунова, имеет ли он в виду, помимо нарушения властями ст. 6 и 13 Конвенции, и нарушение ст. 2 Конвенции – права на жизнь?

После этой «подсказки» Игорь Трунов дополнил жалобу указанием на нарушение властями права на жизнь, заявив, что родные и близкие его доверителей были преднамеренно и неоправданно лишены жизни в результате проведения плохо организованной контртеррористической операции.

Позднее жалоба была объединена с жалобой «Финогенов и другие против России» на основании аналогичности предмета и ответчика.

Так как Россия, вопреки решению ЕСПЧ, не возбудила дело в отношении должностных лиц, ответственных за штурм Театрального центра и проведение спасательной операции, Игорь Трунов обратился в Следственный комитет РФ с заявлением в исполнение решения Европейского суда (http://www.trunov.com/content.php?act=showcont&id=13858). Однако СК РФ отказал ему, указав, что 31 декабря 2002 г. уже было отказано в возбуждении уголовного дела по аналогичному заявлению политика Бориса Немцова в связи «с отсутствием в действиях должностных лиц, ответственных за организацию оказания медицинской помощи лицам из числа бывших заложников, составов преступлений» и что оснований для отмены постановлений нет.

В ответ на отказ Трунов 15 октября 2012 г. подал в Лефортовский суд жалобу, в которой просит признать действия (бездействие) следователя по особо важным делам первого следственного отдела ГСУ СК России по Москве незаконными и необоснованными в части нерассмотрения заявления Трунова о возбуждении уголовного дела.

2 ноября Лефортовский суд г. Москвы удовлетворил жалобу адвоката, признав незаконным отказ возбудить дело и обязав следователя устранить нарушение.
Назад


ОПРОС "АГ"

Как часто вам встречаются иностранные граждане в качестве представителей в российских судах?

Не встречал никогда
Встречал, но давно
Встречал 1-2 раза
Встречаю часто
Встречаю всегда

Подробнее
НОВОСТИ
•  17.11.2017
НЕДЕЛЯ «АГ»
Главные адвокатские новости, опубликованные на сайте в течение недели

•  17.11.2017
ОПУБЛИКОВАН ПОРЯДОК ТРАНСЛЯЦИИ СУДЕБНЫХ ЗАСЕДАНИЙ
Судебный департамент при Верховном Суде РФ урегулировал вопросы организации и проведения трансляции заседаний в судах

•  17.11.2017
СТРАХОВЫЕ ВЗНОСЫ ОТВЯЗАНЫ ОТ МРОТ
Госдума приняла закон, вносящий изменения в Налоговый кодекс, которые затрагивают в том числе адвокатов

•  17.11.2017
ПРОСЬБА К СУДУ НЕ ПРЕРЫВАТЬ АДВОКАТА
Сахалинская адвокатская палата обратилась к судейскому корпусу с просьбой не прерывать выступления адвокатов

•  17.11.2017
МВД ВЫПЛАТИТ ДОЛГИ АДВОКАТАМ
Адвокаты АП Свердловской области возобновили участие в уголовном судопроизводстве по назначению дознавателей и следователей областного УМВД

Другие новости
ОБЪЯВЛЕНИЯ
•  МОДЕРНИЗАЦИЯ РЫНКА ОКАЗАНИЯ КВАЛИФИЦИРОВАННОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ
7 декабря 2017 г. в Москве состоится конференция «Модернизация рынка оказания квалифицированной юридической помощи: приоритетные направления реформы»

•  ЭТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ АДВОКАТА С ДОВЕРИТЕЛЕМ
6 декабря 2017 г. в Москве состоится открытая дискуссия «Основные этические принципы во взаимоотношениях адвоката с доверителем (подзащитным). Доверие и эффективность: как этого добиться»

•  КОНФЕРЕНЦИЯ НАПКА
16 ноября 2017 г. в Москве НАПКА организует «Конференцию НАПКА Осень-2017»

•  IV ЮРИДИЧЕСКИЙ ФОРУМ СТРАН БРИКС
С 30 ноября по 1 декабря 2017 г. в Москве пройдет IV Юридический форум стран БРИКС

•  МОЛОДЫЕ ЮРИСТЫ РОССИИ – 2017
2–3 декабря в Москве пройдет IV Международный образовательный форум «Молодые юристы России – 2017»

•  РАБОТА АДВОКАТА В СУДЕ С УЧАСТИЕМ ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ
C 1 декабря 2017 г. по 17 февраля 2018 г. на базе Школы адвоката АП Ставропольского края пройдет Всероссийский очно-дистанционный курс

•  ОЧНО-ДИСТАНЦИОННЫЙ КУРС «СЕМЕЙНОЕ ПРАВО И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА»
С 22 ноября 2017 г. по 16 февраля 2018 г. будет проведен курс «Семейное право и права человека. Международные стандарты защиты прав ребенка и взрослого»

Другие объявления

© 2007—2017 «Новая адвокатская газета»
Воспроизведение материалов полностью или частично без разрешения редакции запрещено. Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов.
Присланные материалы не рецензируются и не возвращаются.
Отдельные публикации могут содержать информацию, не предназначенную
для пользователей до 16 лет.