КАЗНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ
Засулич осудили 130 лет спустя
24–25 марта в Адвокатской палате Московской области проходил игровой процесс с участием стажеров МОКА, посвященный 130-летию со дня суда над Верой Засулич. Педагоги стажеров: со стороны обвинения – руководитель курса стажеров МОКА, к.ю.н., адвокат С.И. Добровольская, со стороны защиты – к.ю.н., адвокат Е.Ю. Львова. За постановку отвечала С.И. Добровольская
Особую благодарность МОКА выносит Московскому областному суду, оказавшему большую помощь в подготовке и проведении процесса.
В качестве присяжных заседателей были приглашены преимущественно профессиональные юристы, в том числе стажеры МОКА. В роли присяжного заседателя номер 11 выступала наш корреспондент Марина САМАРИ.
Записки присяжного номер 11
«Решение по делу В.И. Засулич, обвиняемой в покушении на убийство, рассмотренном судом присяжных 31 марта 1878 г., отменено по причине допущенных в ходе заседания судебных ошибок», – перед тем, как разъяснить присяжным их права и обязанности, объявляет судья Московского областного суда Александр Козлов. За столами расселись полукругом 12 присяжных. Слева от них – сторона защиты, справа – представители государственного обвинения. Чуть поодаль от своих защитников теребит кончик платка хрупкая молодая девушка – Вера Засулич. Абсурд? Фантастика? Безбожно перепутанные имена и даты? Вовсе нет: настоящие присяжные, настоящий судья, настоящие зрители – процесс игровой.
Адвокатская палата Московской области с завидной регулярностью проводит для своих стажеров мероприятия, уровню которых может позавидовать любая другая палата. В этом году к 130-летию со дня судебного заседания по делу Веры Засулич АПМО устроила реставрацию нашумевшего процесса. Как и в марте 1878 г., ровно в 11 часов после слов «Встать, суд идет» зал поднимается и на мгновенье замирает. Шорох судейской мантии… «Ох, Козлов… Очень жесткий судья, – обращается к своим воспитанникам известный московский адвокат Елена Львова. – Вам повезло у него учиться». И, перехватив встревоженный взгляд стажеров, добавляет: «Помните, вы должны все держать под контролем. Постоянно».
В другой части зала «государственное обвинение» подбадривает организатор игрового процесса, руководитель курса стажеров АПМО, кандидат юридических наук. и наш автор адвокат Светлана Добровольская. Стажеры волнуются, присяжные готовят ручки, а свидетели меряют шагами коридор, перечитывая А.Ф. Кони. Пока другие участники осваиваются с ролями, председательствующий уверенно берет бразды процесса в свои руки: Александр Алексеевич судья со стажем – 12 лет в суде присяжных.
Вера-Маша, надворный советник и бульдог
В роли свидетелей по делу выступали и сами стажеры, и друзья адвокатской палаты. Например, оружейного мастера Лежена сыграл Эмиль Григорьевич Сафронский – замечательный специалист по баллистической экспертизе. Участники процесса, увлекшись его профессиональными ответами, стали задавать «свидетелю» вопросы не столько о револьвере «бульдог», из которого стреляла Засулич, сколько об оружии вообще. Вообще, все свидетели были убедительны и колоритны – старания С.И. Добровольской верно подобрать типажи не прошли даром.
 Особенное место в постановке отводилось, конечно, Вере Засулич. Ее сыграла актриса Театра содружества актеров на Таганке Мария Федосова. За речью Веры-Маши, как любовно назвала ее сторона защиты, внимательно следил весь зал. Но присяжные XXI в. оценивали поступки Засулич уже совсем не так, как это делали их коллеги 130 лет назад.
Сложно? Легче не будет
Настоящий процесс длился всего день, но обсуждается до сих пор. В 1878 г. прения прокурора К.И. Кесселя и присяжного поверенного П.А. Александрова были похожи на битву титанов. Зал аплодировал, а газеты выносили материалы о деле на первые полосы. Обвинение делало акцент на уголовной составляющей дела, защита – на политической. Друг Александрова Д.М. Герценштейн писал: «он [адвокат] не защищал Засулич, он обвинял весь строй – таково было впечатление, и в этом была его сила и залог его победы».
 Слушая речи обвинения и защиты в игровом процессе 2008 г., я думала не о том, смогут ли стажеры убедить присяжных в виновности или невиновности Засулич. Я пыталась понять, смогут ли присяжные посмотреть на дело глазами современников подсудимой, отбросив не только собственные знания о ходе подлинного процесса, житейский опыт и предубеждения, но и свою принадлежность современности? Ведь исторические реалии, нормы морали, общественные настроения за 130 лет изменились до неузнаваемости. И если заповеди, на которых базируется представление о том, что можно, а что нельзя совершать человеку, остаются общими для всего человечества на протяжении многих веков, то политическая ситуация в стране и в мире, а с ней и умонастроения граждан постоянно меняются.
Свидетелей на процессе Засулич-2008 выслушали в первый день заседания, а прения сторон оставили на следующий. От второй части процесса я ожидала большей эмоциональности и зрелищности. Конечно, стажеры волновались, но убедительности хватило не всем, хотя и в прениях были свои «звезды».
Ироничную интонацию речи прокурора Алексея Елисеева отметила руководитель «конкурирующей организации» – педагог стороны защиты Е. Львова. «Ну молодец, такая хорошая тактика– настоящий прокурор», – хвалила его после процесса Елена Юлиановна. «Да, но я адвокат…» – то ли с гордостью, то ли с обидой ответил Елисеев.
 Уверенно и жестко, приправляя речь риторическими вопросами, обвиняла Засулич Ольга Булынина. А в эмоциональную защиту Ирины Боровик присяжные если не поверили, то влюбились точно. «Ира, вам бы роль Веры – отпустили бы Засулич тут же!» – восклицали присяжные. «Молодец, Ирина! – улыбалась Е. Львова. – Александров буквально перевоплотился в свою подзащитную. У вас тоже получилось».
Для самой Ирины слова «взглянуть на ситуацию глазами клиента» теперь не пустой звук. «Я на себе прочувствовала состояние Засулич: у меня в ушах гудело, сердце выскакивало, я даже не совсем понимала, где я и что говорю. Помню, когда присяжные вышли, нам Елена Юлиановна что-то объясняет, а я ее слышу как сквозь пелену – такое эмоциональное напряжение. У меня первая мысль была: как хорошо, что все закончилось. А теперь – какая-то пустота... Странно возвращаться в реальность».
Перед тем как стать одиннадцатым номером в суде присяжных, я постаралась представить себя тем «действительным студентом» или «свободным художником», который 130 лет назад сидел на моем месте. Он слышал блестящую речь Александрова, который говорил не о выстреле в губернатора Трепова, внебрачного сына Николая I и друга Александра II, а об унизительной порке студента Боголюбова в момент, когда розги уже не первый год были отменены. Этот «действительный студент», место которого я заняла, жил во времена, когда не адвокаты отказывались от клиентов из-за преступлений, вселявших ужас даже в тюремщиков, а прокуроры слагали с себя полномочия, не желая осуждать. Двое обвинителей, С. Андреевский и Н. Жуковский, отказались вести дело Засулич – это стало для каждого из них началом блистательной адвокатской карьеры.
Так все же «да» или «да, но…»?
Прения закончены. Прозвучала напутственная речь присяжным председательствующего судьи Козлова. Понимаю, что нельзя сравнивать выступления начинающих юристов с речью опытного судьи, но после слов Александра Алексеевича моя уверенность, в том, что из всех возможных профессий адвокатура собирает лучших ораторов, пошатнулась. А.Я. Пассовер когда-то, увидев, что А.Ф. Кони может стать блестящим адвокатом, предлагал ему оставить судебное кресло и вступить в ряды присяжных поверенных, но тот отказался. Выслушав заключительную речь председательствующего судьи, я невольно задалась вопросом: кто-нибудь уже звал Александра Козлова в адвокатуру?
Старшина получает от судьи вопросный лист, и присяжные удаляются на обсуждение. Вслед летят догадки зала: «Долго они?» – «Не думаю, что им там решать-то!» – «А в прошлый раз три часа обсуждали…»
 Для всех участников процесса, кроме двенадцати, совещание присяжных – это конец истории, остается только ждать. А в совещательной комнате закипают неигровые страсти.
Первый вопрос – о доказанности события, произошедшего 24 января 1878 г. в приемной Санкт-Петербургского градоначальника, – решается быстро и единогласно. Выстрел был – сомнений нет. Но второй вопрос вызывает споры.
«Доказано ли, что изложенные в первом вопросе действия совершила В.И. Засулич, преследуя цель мести за государственную деятельность, осуществляемую Ф.Ф. Треповым на посту градоначальника?»
Такая формулировка допускает разные трактовки. Что имеется в виду: что Засулич – преступница или что она стреляла с целью мести? И как быть в такой ситуации – делить вопрос на части? Можно ли ответить на вопрос утвердительно, исключив вторую часть? Является ли цель мести доказательством преступных намерений?
Каждый воспринимает формулировку по-своему. Голосуем:
– Да, доказано. И стреляла она, и мстила», – говорит один присяжный.
– Да никому она не мстила, она ненормальная просто! Мой ответ: да, доказано, за исключением факта мести», – произносит другой.
Кто-то из присяжных хвалит ответы, совпадающие с его собственными:
– Вот, правильно, молодец.
– Воспринимаю это высказывание единым блоком, поэтому отвечаю: нет, не доказано, – говорю я.
Получается 8 голосов «Да, за исключением цели мести», 2 – «Да», 2 – «Нет». Старшина фиксирует в черновике результаты, а споры вокруг второго вопроса не утихают. В итоге присяжные решают обратиться к судье для уточнения формулировки.
Шепот в ожившем с приходом присяжных зале: «40 минут! Мы думали, вы быстрее…» И следом – изумление на лицах, когда старшина объявляет, что присяжные заняли свои места не для оглашения решения. «Варианты ответа на вопрос могут быть следующими: «Да, доказано», «Да, доказано, за исключением цели мести», «Нет, не доказано», – перечисляет судья.
Присяжные снова удаляются в совещательную комнату, но пояснение Козлова не охлаждает споров:
– Напутствие судьи было с обвинительным уклоном, он же подводил к обвинению!
– А защита!? Они вообще ничего не сделали! Отвечая «нет» на этот вопрос, мы даем им бонус за правильно составленный вопросник. Получается, что они могли вообще не явиться на процесс, а только ловко составить вопросы».
«Можно подумать, обвинение лучше! Обвинять всегда легче – за ними факты, но ведь цель мести они не доказали!»
И только Николай Николаевич Большаков, как истинный старшина, не выплескивая эмоций, не выражая одобрения или несогласия, спокойно и с расстановкой опрашивает каждого из одиннадцати коллег. Его хоть сейчас можно снимать в кино, настолько органично член совета АПМО смотрится в роли старшины. Второй вопрос снова ставится на голосование. На этот раз голоса распределяются так: 9 – «Доказано, за исключением…», 2 – «Да, доказано», и 1 – «Нет, не доказано». Засулич осуждена.
Со следующими вопросами все более или менее понятно.
Третий вопрос: «Доказано ли, что выстрел в Трепова был совершен с целью лишения жизни?» – «Нет, не доказано» – 9, «да, доказано» – 3.
Четвертый вопрос: «Виновна ли Засулич в изложенных во втором вопросе действиях?» – «Да, виновна» – 10, «Нет, не виновна» – 2.
Пятый вопрос: «Заслуживает ли Засулич снисхождения?» – и снова споры:
– Какое снисхождение? Она выйдет через 6 лет и снова начнет стрелять! Вы хотите нового Норд-Оста?
– А может быть, наоборот, выйдет и родит обществу прекрасных детей.
– Чуть не убила…
– Но не убила же и раскаялась».
– Взяла в руки оружие, значит, уже виновна.
– Не спеши обвинять человека, склонившегося над раненым, он мог вытащить нож из раны», –произносит Николай Николаевич (не правда, ли классический старшина?).
 Голоса идут вперемежку: за снисхождение – против – снова за. До ответа старшины соотношение голосов такое: 6 – за, 5 – против. Даже если голоса разделятся поровну, ответ толкуется в пользу подсудимой. 130 лет назад Веру Засулич оправдали, а сейчас половина присяжных считает, что она не заслуживает даже снисхождения. Что это? Возросшая жестокость? Груз юридического образования (многие присяжные учились в юридических вузах)? Изменившиеся ценности? Историческая память? Представьте, как сложно современному человеку отречься от мысли: «Если бы не такие, как Засулич в 1878-м., возможно, не было бы 1917-го, а потом отмены суда присяжных на долгие годы». Любого, кто когда-либо изучал литературу, учат: анализировать художественное произведение нужно с точки зрения современника, исходя из исторической обстановки, представлений, традиций и норм того времени, когда книга была написана. Наверное, это правило подходит и для судебного разбирательства.
«Заслуживает снисхождения», – произносит старшина, и голоса распределяются 7 к 5.
Post Scriptum
Не один час по завершении процесса продолжались обсуждения. Стажеры анализировали плюсы и минусы выступлений. Адвокаты, побывавшие в роли присяжных, делились впечатлениями. Многим оказалось очень сложно отделить свое профессиональное «я» от человеческого. «Взрослым», как называют уже состоявшихся юристов стажеры, удалось побывать на месте тех, к кому они обращаются в своих речах в зале суда, и понять, как проходит процесс принятия вердикта. А начинающие адвокаты приобрели бесценный опыт настоящего суда присяжных. Ведь, несмотря на всю «подстроенность» дела, педагоги только помогали стажерам, но не работали вместо них.
За легкими словами «игровой процесс» скрываются огромные усилия сотрудников Адвокатской палаты Московской области и областного суда, полная отдача стажеров и увлеченность преподавателей. Вполне возможно, что дело Засулич-2008 положит начало возрождению традиции, которую заложил когда-то Ф.А. Кони, проводивший в Императорском училище правосудия игровые процессы для своих студентов.
Мнения участников
 Светлана ДОБРОВОЛЬСКАЯ,
адвокат, педагог стажеров со стороны обвинения
Вердикт, который вынесли присяжные на суде Александрова, был обусловлен не фактической стороной дела, а эмоциональной. Когда адвокат в связи со своей профессиональной деятельностью оправдывает преступника, не становится ли он с точки зрения морали «адвокатом дьявола»? При всей блистательности Александрова, добившегося сенсационного приговора, оправдание Засулич с точки зрения морали не самый лучший итог. Нельзя утверждать, что Засулич совершенно невиновна. Поэтому всегда нужно учитывать соразмерность преступления и того наказания, которое за ним последует. Современные присяжные вынесли, на мой взгляд, верное решение – такое, каким оно должно было быть 130 лет назад.
 Эмиль САФРОНСКИЙ,
ведущий эксперт по криминалистике Российского федерального центра судебной экспертизы при Минюсте России
К сожалению, мне не удалось увидеть весь процесс, но то, чему я был свидетелем, мне понравилось. В игровых процессах я никогда не участвовал, но в суде присяжных бывал и могу сказать, что этот процесс был очень похож на настоящий. Очень важно, что молодые адвокаты участвуют в таких тренингах. Сегодня прокуратура зачастую не берет в расчет мнение экспертов. В моей практике было немало дел, когда меня в качестве свидетеля защиты не пускали на заседания, отклоняли ходатайства о повторной экспертизе. Экспертиза милиции и прокуратуры чаще всего работает на обвинение. Настоять на дополнительной экспертизе практически невозможно, потому что для органов обвинения главное –закрыть дело, а не разобраться в нем. С этим сложно бороться, и мне жалко тех, кто оказывается по ту сторону закона. Ведь у нас как: был бы человек, а статья найдется. Надеюсь, что молодые адвокаты смогут с этим что-то сделать.
 Николай БОЛЬШАКОВ,
член Совета АПМО, старшина присяжных
Я впервые так близко соприкоснулся с историей Засулич. Когда читал об этом деле во времена учебы, мои симпатии были на стороне Засулич, но потом, став профессиональным юристом, адвокатом, я, конечно, свое мнение изменил. С юридической точки зрения, она совершила деяние, которое тяжко карается современным законодательством. Самое яркое впечатление оставила дискуссия в совещательной комнате. Все мы юристы, но как расходились наши мнения, насколько по-разному смотрели на ситуацию люди с разным жизненным опытом, выражая отношение к Засулич уже с позиции сегодняшнего дня!
Александр КОЗЛОВ,
судья Московского областного суда
 Насколько игровой процесс был похож на современный суд присяжных? На 90%. С точки зрения современного закона, нельзя допрашивать тех свидетелей защиты, которые были допрошены по делу Засулич. В реальном процессе я бы останавливал участников в прениях, когда они говорили о доказательствах, которые не были исследованы, и пресекал некоторую излишнюю эмоциональность. В целом, стажеры хорошо подготовились, досконально изучили материал.
Почему присяжные приняли именно такое решение, трудно сказать, тем более что Кони рассчитывал как раз на тот исход, которым завершился современный процесс. Он предполагал, что Засулич признают виновной, но вынесут максимально мягкий приговор. Сейчас повлияло, конечно, то, что в рядах присяжных было много адвокатов. Казалось бы, адвокаты должны выступать с защитительных позиций, а получилось наоборот – они вынесли приговор по фактическим обстоятельствам дела. Ну, и конечно, с 1878 г. многое изменилось –наши взгляды, условия жизни, менталитет. Люди стали более прагматичными, уже нет такого романтичного, философского взгляда на жизнь, какой был в XIX в.
Елена ЛЬВОВА,
адвокат, педагог стажеров со стороны защиты
 Считаю, что все участники процесса заслуживают большого уважения за то, что решились на такой смелый шаг. Тяжело было и адвокатам, и прокурорам. Сценарий Кони задавал высочайшую планку, но при этом оставался лишь сценарием, а ведь нужно было проявить себя в живом процессе – с другой Засулич, с другими присяжными, с другими свидетелями. Конечно, в сценарии, описанном Кони, была подсказка, но когда я готовила адвокатов, добивалась, чтобы они раскрывали собственную личность. Я хотела, чтобы каждый, изучив дело, пропустил его через себя и в защите проявил свою индивидуальность, свое профессиональное «я». Конечно, мне несложно было бы написать за них речи, устранить слабые места и ошибки. Но я не делала этого принципиально: отрицательный опыт – тоже опыт, и намного более действенный, когда он пережит полностью самостоятельно.
Несмотря на то, что я проигрывала в суде присяжных, я уверена, что такой суд – справедливый. В 1878 г. оправдательный приговор был как гром среди ясного неба, потому что это было противостояние власти. Засулич освободили, чтобы показать власти, что безнаказанно творить те вещи, которые власть себе позволяла, нельзя. А современные присяжные осудили Засулич потому, что они адвокаты. Парадокс, но препарированное юридическое восприятие, особенно с высоты XXI в., сделало возможным только такой вердикт. Не думаю, что на присяжных повлияло, насколько сильны были выступления защиты и обвинения. Кто-то говорил, что они не поверили этой Засулич. Это маловероятно, потому что юристы – прагматичные люди и какая-либо эмоциональность не может сильно на них воздействовать.
Но меня поразило малое количество голосов, отданных за снисхождение. Адвокаты, которые априори должны быть настроены на гуманизм и милосердие, голосуют против смягчения наказания! На месте присяжных я никогда бы не смогла побороть свою адвокатскую природу и осудить Засулич. Ведь нет достаточной совокупности доказательств, которые позволили бы с уверенностью сказать – да, виновна. А если есть хоть какая-то доля сомнения, то безоговорочно осудить нельзя. И я никогда не пойму, как адвокатская сущность позволила пятерым из 12 присяжных голосовать против снисхождения.
"АГ" № 8, 2008 Назад
|
