В КОНТАКТЕ.РУ

Европейский Суд не одобряет заочное оказание юридической помощи подзащитным

Значение межличностных контактов, проявившееся, в частности, в гигантском росте популярности социальных сетей в Интернете, возможно, учел Европейский суд по правам человека, рассмотревший в прошлом месяце любопытное дело «Ананьев против России», в котором заявитель ставил коварный вопрос: вправе ли адвокат по назначению представлять подзащитного в суде, не встретившись с ним и не получив от него никаких указаний?

Пикантность ситуации придает тот факт, что сама жертва предполагаемого нарушения права на защиту не ценила ее слишком высоко, потому что из суда первой инстанции ее вывели за грубость, а во второй инстанции она не сочла нужным присутствовать, будучи недовольной всем белым светом и Смоленским областным судом в частности.

Отношения с адвокатским сословием не заладились у заявителя по не вполне понятным причинам, и вообще в его деле много неясного. Виновен ли он в убийстве, в котором его стойко подозревали власти, из постановления Евросуда понять невозможно. Всемерно содействуя укреплению прав человека, эта организация принципиально не интересуется, с кем имеет дело, с закоренелым душегубом или случайным прохожим, но если учитывать поведение обвиняемого, он едва ли являлся невинной овцой. Непонятно также, почему его конфликт с адвокатом относится к июлю 2003 г., если этот достойный господин был задержан в декабре 2002 г., и был ли у него адвокат на предварительном следствии. Так или иначе, утром того дня, когда было назначено рассмотрение судом его уголовного дела, Ананьев беседовал с адвокатом, назначенным его защищать, и остался им весьма недоволен, вследствие чего наотрез отказался от его услуг в простой письменной форме.

«Вышеупомянутый же Фигаро, буде на то соизволение присутствия, берется защищать себя сам»

Очень некстати для властей Российской Федерации заявитель, взявшийся защищать себя самостоятельно, в тот же день повздорил в суде с собственной сестрой, выступившей в качестве первого свидетеля. По-видимому, заявитель не был с ней особенно предупредителен, поскольку председательствующий после недолгой перебранки удалил его из зала суда и разрешил вернуться только для произнесения последнего слова. Можно предположить, что оно не произвело на суд особого впечатления, так как последний приговорил Ананьева к 15 годам лишения свободы. Смоленский областной суд также не заставил долго ждать своего решения и всего через каких-то четыре месяца оставил приговор без изменения, указав, что право заявителя на защиту нельзя считать нарушенным, так как он сам отказался от услуг адвоката.

Прошло еще три года, и на любопытную ситуацию с правом заявителя на судебную защиту неизвестно по чьей инициативе отреагировал президиум областного суда, который счел, что право заявителя на защиту было нарушено в суде кассационной инстанции, куда и было направлено дело для устранения отдельных неполадок.

Суд кассационной инстанции, т.е. все тот же Смоленский областной суд, подошел к устранению неполадок серьезно, и в январе 2007 г. предложил президенту Адвокатской палаты Смоленской области назначить заявителю защитника. Меньше чем через неделю адвокат Д. уже была готова приступить к делу, о чем было доложено заявителю. 31 января 2007 г. суд назначил рассмотрение кассационной жалобы Ананьева на 13 февраля 2007 г. В тот же день Д. ознакомилась с материалами дела заявителя.

По всей вероятности, заявителю показалось, что все у него получается как-то слишком просто, и он решил несколько усложнить ситуацию, объявив областному суду о своем нежелании участвовать в рассмотрении его жалобы. В своем ходатайстве он весьма последовательно поставил под сомнение эффективность своего представительства силами адвоката Д., попеняв ей за то, что она так и не посетила его в узилище.

В назначенный день и час региональный суд рассмотрел жалобу и, как принято у этой справедливой братии, оставил приговор без изменения. Д. присутствовала на заседании, от своего имени жалобу она не подавала, а построила свою речь на основе жалобы, поданной заявителем. Тот, как и обещал, не присутствовал и, по-видимому, обдумывал свое обращение в Европейский суд, который не замедлил сказать свое веское слово.

При рассмотрении обращения в Европейском суде государство-ответчик чувствовало себя довольно спокойно: сам Европейский суд ранее указывал, что права, предусмотренные статьей 6 Конвенции, не являются абсолютными, и лицо в принципе может от них отказаться, как, например, и от услуг адвоката. В данном деле заявитель хотя и поворчал по поводу деятельности Д., но отставки ей не дал, она честно отработала в суде и защищала его как могла.

Для начала Евросуд подтвердил со ссылкой на многочисленные прецеденты, что отсутствие обвиняемого при рассмотрении дела само по себе не является несовместимым с требованиями Конвенции, если суд второй инстанции рассмотрит дело по существу с точки зрения вопросов права и факта. Разбирательство в целом будет считаться справедливым, если осужденный заочно имеет право присутствовать при рассмотрении его жалобы, в рамках которого предъявленное обвинение оценивается заново.

«Клиент, хоть сколько-нибудь сведущий, всегда знает свое дело лучше иных адвокатов»

Ни буква, ни дух статьи 6 не препятствуют лицу отказаться от гарантий справедливого разбирательства. Однако отказ должен быть недвусмысленным и должен сопровождаться определенными гарантиями, соразмерными важности события. Кроме того, он не должен противоречить публичному интересу. К тому же должно быть установлено, что он мог разумно предвидеть последствия своего поведения. Фундаментальное значение имеет и право быть представленным адвокатом, хотя оно тоже не абсолютно.

Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский суд, во-первых, выяснил, что в результате удаления заявителя из зала в суде первой инстанции все доказательства были исследованы без него, во-вторых, даже если он вел себя неподобающим образом, судья был обязан убедиться, что он понимает последствия своего антиобщественного поведения, в частности, что нового адвоката он не получит. Оставался вопрос, исправил ли суд второй инстанции возмутительные упущения первой, и тут палата была вынуждена вновь огорчить государство-ответчика.

Казалось, что в данном случае несчастный ответчик, который у Европейского суда почти всегда виноват, оказался на высоте – практика требует предоставлять адвоката обвиняемому на всех стадиях разбирательства, и в данном случае это было сделано. Однако одно лишь назначение адвоката еще не гарантирует права на защиту. Если адвокату препятствуют в исполнении его обязанностей, или он сам склонен дать сачка, власти, будучи уведомлены о такой ситуации, должны вмешаться и либо заменить адвоката, либо заставить его взяться за дело всерьез.

Правда, государство не может нести ответственность за каждое упущение адвоката по назначению, что следует из принципа независимости юридической профессии. Европейский суд посчитал, что компетентные органы обязаны вмешаться в том случае, если уклонение назначенного адвоката является очевидным или доведено до их сведения непосредственно. В данном случае Европейский суд признал, что Д. ознакомилась с делом, участвовала в заседании и выступала с речью. Но она не вступила в личный контакт с заявителем и не подала собственной жалобы, а руководствовалась исключительно доводами самого Ананьева, что страсбургские мудрецы сочли непоправимым умалением эффективности оказанной ему юридической помощи. Государство не устранило этого недостатка, хотя заявитель довел до его сведения свое недовольство адвокатом.

«Что ж, рады? Нет? В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!»

Если не считать приятной пилюли, преподнесенной Ананьеву Европейским судом в виде компенсации морального вреда на сумму 2 тыс. евро, у заявителя, вероятно, не много оснований для радости. По-видимому, Смоленскому областному суду придется в третий раз рассмотреть кассационную жалобу данного узника, и можно предположить, что на этот раз адвокат все-таки вступит с ним в личный контакт, столь ценный для целей эффективности оказанной ему юридической помощи, тем более что затраты времени на это не столь велики и неподъемны даже для занятых людей. Однако ситуацию в области прав человека это едва ли исправит – Европейский суд, как в громадном большинстве случаев, идет по формальному пути, не вдаваясь в суть проблемы. Таким образом, государство-ответчик вправе отреагировать на постановление так же формально – невелик труд пересмотреть жалобу и оставить заявителя сидеть на тех же самых нарах. Адвокат тоже не развалится, если дойдет до СИЗО и посмотрит заявителю в глаза, чего тот, по-видимому, и добивался. По смыслу постановления больше ничего от адвоката не требуется, плохо или хорошо он будет защищать своего клиента, Европейский суд все равно не сможет этого оценить, да он и не пытается.

Насколько можно понять, первое нарушение сводилось к тому, что судья не спросил обвиняемого в убийстве, понимает ли он, что нападать на свою сестру нехорошо и что в связи с этим для него могут возникнуть отрицательные последствия. Если бы тот подтвердил, что понимает, тогда бы нарушения не было. Как бы надлежало поступить, если бы на вопрос о понимании обвиняемый послал судью куда подальше и ничего не ответил, Европейский суд не уточнил (возможно, когда-нибудь мы узнаем ответ на этот вопрос благодаря новым обращениям униженных и оскорбленных).

Что касается вопроса о значении личного контакта с осужденным, то постановление как будто признало независимость юридической профессии. С одной стороны, ранее Европейский суд указывал, что адвокат по назначению, в частности, не обязан подавать кассационную жалобу, если не видит к тому оснований, и нарушение по этому поводу не было установлено (например, в деле «Куликовский против Польши»). С другой стороны, Основные положения о роли адвокатов устанавливают, что обязанности адвоката по отношению к клиенту включают в том числе и консультации клиента о его или ее правах и обязанностях, чего Д., как представляется, поставить себе в заслугу не может. В любом случае после постановления по делу Ананьева очевидно, что адвокат обязан действовать в контакте с подзащитным и подавать жалобу просто для галочки, хотя бы материалы дела не давали для этого оснований. Тогда-то ни у кого не будет претензий ни к нему, ни к нашему многострадальному отечеству, если Европейский суд не придумает к тому времени чего-нибудь нового.