ПРАВО НА ТАЙНУ
Интервью президента ФПА РФ о постановлении Конституционного Суда РФ от 17 декабря 2015 г. № 33-П
17 декабря 2015 г. Конституционный Суд РФ огласил постановление № 33-П «По делу о проверке конституционности пункта 7 части второй статьи 29, части четвертой статьи 165 и части первой статьи 182 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан А.В. Баляна, М.С. Дзюбы и других».
Жалоба на перечисленные положения УПК РФ, позволяющие суду разрешать следователю досмотр и изъятие у адвоката и в помещении адвокатского образования адвокатских производств, была подана в КС РФ в сентябре 2015 г. адвокатами Александром Баляном, Сергеем Николаевым, Владимиром Парначевым, Виктором Прохоровым, Максимом Рожковым, а также тремя их доверителями.
Федеральная палата адвокатов РФ поддержала эту жалобу, подчеркнув в направленном в КС РФ обращении, что считает «недопустимым ни при каких обстоятельствах» производство обыска у адвоката или в адвокатском образовании «по уголовным делам, расследуемым в отношении доверителя адвоката, где фактические обстоятельства обвинения (подозрения) доверителя в совершении преступного деяния не связаны каким-либо образом с действиями адвоката».
В постановлении от 17 декабря 2015 г. № 33-П Конституционный Суд РФ признал оспариваемые положения УПК РФ не противоречащими Конституции РФ и указал, что данные нормы должны толковаться в соответствии с выявленным им конституционно-правовым смыслом. КС РФ обобщил и развил высказанные им ранее правовые позиции в отношении института адвокатской тайны, сформулировав при этом несколько значимых выводов.
Постановление комментирует президент ФПА РФ, доктор юридических наук, профессор Юрий Сергеевич Пилипенко.
– Юрий Сергеевич, в общем и целом термин «адвокатская тайна» понятен любому человеку. А что он означает для профессионалов?
– Могу смело предположить, что «в общем и целом» знают об адвокатской тайне не только большинство граждан, но и многие представители правоохранительной системы. Да и не все адвокаты, к сожалению, могут похвастаться глубоким пониманием этого чрезвычайно важного института. Наряду с независимостью адвоката от государства адвокатская тайна составляет стержень нашей профессии. Это, если хотите, дух адвокатуры и «золотое сечение» современного правоприменения.
– Почему адвокатская тайна так важна?
– Адвокатская тайна привносит в нашу жизнь лепту справедливости и толику надежды, что человек в этом сложном мире не одинок. Не случайно ведь она стоит в одном ряду с тайной исповеди.
Любой человек, преступивший закон, остается человеком. В момент, когда наступает возмездие (я имею в виду следствие и вынесение приговора), он противостоит государственной машине, способной в определенные моменты заслонить всю Вселенную. Необъятному ассортименту способов уличить человека в совершении преступления, которого он, возможно, и не совершал, противопоставлена лишь строгая конфиденциальность общения между адвокатом и его подзащитным. Только в христианской (некоторые назвали бы ее европейской) парадигме возможно это явление. Само общение с защитником в уверенности, что все сохранится в тайне, делает этот мир немного менее безнадежным.
– Что же представляет собой адвокатская тайна в практическом смысле?
– Прежде всего, адвокатская тайна – это правовой режим, а именно идеальная, сложившаяся совокупность прав и обязанностей разных субъектов, а также санкций, применяемых при наличии нарушений.
Для гражданина это только право. Право безусловно рассчитывать на неприкосновенность информации, которая стала известна адвокату при оказании правовой помощи.
Для адвоката это и право, и обязанность одновременно. Возможно, что прежде всего – обязанность: и перед его доверителем, и перед профессией.
Для правоохранителей это только обязанность. Обязанность не допускать покушений на сведения, составляющие адвокатскую тайну; обязанность строго соблюдать закон (как в материальных, так и в процессуальных аспектах) при сборе доказательств. И главное – помнить, что доступ к конфиденциальной информации возможен лишь в исключительных случаях, предусмотренных законом. О чем и сказано более чем определенно в постановлении Конституционного Суда.
– Как часто адвокаты сталкиваются с покушениями на адвокатскую тайну со стороны правоохранительных органов?
– Федеральная палата адвокатов фиксирует в год примерно 25 случаев, когда в адвокатских образованиях проводятся обыски с целью получить по делу сведения, составляющие, как правило, адвокатскую тайну. На наш взгляд, это безобразно много. Тем более что во время обысков правоохранители изымают материалы «чохом», без разбора. И из адвокатских досье к следствию в коробках и на жестких дисках попадают сведения о других делах, которые ведет тот или иной адвокат. Это наносит непоправимый ущерб правосудию. Не адвокатам, подчеркиваю, а именно правосудию. Адвокаты ведь, хотя и важная, но только часть правосудия.
Хотя справедливости ради и, возможно, предупреждая Ваш вопрос, должен сказать, что адвокаты тоже иногда манкируют обязанностью хранить тайну. Зачастую они делают это вовсе не злонамеренно, а в бытовой обстановке – ради бахвальства либо делясь впечатлениями, что не выходит за пределы узкого круга общения и, как правило, вреда не приносит. Иногда адвокатов подводят рекламные искушения.
Но лично я сторонник более высокой самодисциплины моих коллег и считаю, что органы адвокатского самоуправления должны более активно, в том числе и в порядке привлечения к дисциплинарной ответственности, напоминать адвокатам об их сакральной обязанности. А преднамеренное, умышленное и корыстное раскрытие адвокатом конфиденциальных сведений должно в итоге приводить к прекращению адвокатского статуса.
– Но как должен адвокат распоряжаться адвокатской тайной? Может ли он, например, в рекламе использовать имена клиентов?
– Адвокат должен уметь хранить гордое молчание. Сегодня, в соответствии с нашими правилами, имя доверителя (или наименование, если речь идет о юридическом лице) относится к адвокатской тайне. И без разрешения предавать его огласке нельзя. Добросовестный адвокат найдет способ, как этически верно рассказать о своей практике.
Например, я могу сообщить, что в интересах России успешно вел дело по иску к ней на 8 млрд долларов, консультирую многих российских политиков, способствовал привлечению одной сверхдержавы к юридической ответственности в российском суде, но более никаких деталей. Это будет достаточно корректно – никаких конкретных сведений, ничего из того, что составляет адвокатскую тайну.
– Поможет ли постановление Конституционного Суда сократить число злоупотреблений в отношении адвокатской тайны?
– В постановлении немало чрезвычайно важных положений, направленных на защиту адвокатской тайны.
Прежде всего, Конституционный Суд указал, что ограничения права лица на конфиденциальный характер отношений с адвокатом допустимы лишь тогда, когда они адекватны и соразмерны целям защиты других конституционно значимых ценностей.
Также в постановлении отмечено, что вмешательство государственных органов в отношения лица и его адвоката возможно лишь в исключительных случаях.
Конституционный Суд вновь подтвердил свою прежнюю позицию, которую, к сожалению, на практике часто забывают представители правоохранительных органов. Речь идет о том, что приоритет УПК перед другими федеральными законами не является безусловным. И, соответственно, ряд положений УПК не может применяться без учета специальных норм Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».
Далее, Конституционный Суд в очередной раз указал на необходимость строгого соблюдения правила об обязательной судебной санкции обыска у адвоката. Это значит, что без предварительного разрешения суда обыск в адвокатских образованиях и в иных помещениях адвоката невозможен.
Наконец, в постановлении подтверждена прежняя позиция Конституционного Суда (высказанная, в частности, еще в 2005 г.): в судебном решении должны быть указаны конкретные документы и предметы, являющиеся объектом обыска (чтобы обыск не привел к получению информации о доверителях адвоката, не имеющих отношения к данному уголовному делу). Также суд должен сослаться на данные, которые служат основанием для проведения обыска.
Эта позиция конкретизирована в постановлении: изъятие адвокатского производства целиком в ходе обыска недопустимо. То есть следователь не может прийти и забрать все: мол, у себя в кабинете разберусь.
Равно недопустимо применение видео-, фото- и иной фиксации материалов адвокатских производств.
Это, безусловно, важный шаг к тому, чтобы судебные решения об обыске приобрели более определенный характер. Адвокатское сообщество давно обосновывает необходимость такого шага, и данное предписание Конституционного Суда нами приветствуется. Мы рассчитываем на то, что и суды, в свою очередь, осознают всю меру возлагаемой на них ответственности.
– Но иногда приходится слышать мнение о том, что в постановлении есть отдельные моменты, которые могут быть истолкованы правоприменителями не в пользу адвокатов и их доверителей.
– Конституционный Суд приучил нас к тому, что его постановления относятся к правовым откровениям и сами по себе должны быть объектами тщательного анализа. Но мы живем в мире, где ничто не идеально. Даже решения Конституционного Суда. И лично мне – единственному, возможно, доктору наук, защитившему диссертацию по проблеме адвокатской тайны, представляется, что некоторые доводы в постановлении не совпадают с общей направленностью решения.
– Что Вы имеете в виду?
В постановлении, в частности, намеком презюмируется преступный характер отношений между адвокатом и его клиентом как основание для следователя хлопотать перед судом об обыске у адвоката. И это вопреки презумпции невиновности, ведь без приговора суда никто, тем более следователь, делать вывод о преступном характере отношений не вправе.
Конституционный Суд, кажется, попытался расширить установленный законом перечень того, что не может быть отнесено к адвокатской тайне.
Но более всего беспокоит то, что Конституционный Суд ввел в оборот уголовного процесса гражданско-правовой термин – «злоупотребление правом» (в нашем случае речь идет о злоупотреблении правом на защиту).
Да, правоведам он известен давно. Но рассуждать о злоупотреблении правом возможно при равенстве сторон, при их сопоставимом и соразмерном положении, поэтому и нет сомнений в том, что в цивилистике этот термин вполне применим. О чем определенно и сказано в ст. 10 Гражданского кодекса РФ.
Но совсем иная ситуация в уголовном процессе: к роли «злоупотребителей», как следует из постановления Конституционного Суда, подготавливаются гражданин (заметьте, до приговора суда – еще не преступник), содержащийся в неволе, лишенный многих возможностей (даже душ принять), и его адвокат. Здесь намечается крайне опасная тенденция.
Ранее, хотя бы и в позднесоветский период, суды самым внимательным образом относились к нарушениям права на защиту. Лично у меня было несколько дел, в которых кассация именно по таким основаниям отменяла обвинительные приговоры.
В последние же годы право на защиту на практике заметно выхолащивается. К примеру, судьи зачастую не утруждают себя тем, чтобы хоть как-то мотивировать отказы в удовлетворении заявленных защитой ходатайств.
И вот нас, адвокатов, подготавливают к тому, что теперь некоторые наши процессуальные действия могут рассматриваться уже как злоупотребление правом и влечь негативные последствия. Это парадокс правового мышления. Не думаю, что адвокаты этот парадокс примут.
– Судья Конституционного Суда Константин Арановский высказал в связи с этим постановлением особое мнение. Разделяете ли Вы его позицию?
– Позиция Константина Арановского особенно замечательна! Он поддержал общие выводы Конституционного Суда, но предложил, как мне представляется, не равнять адвокатскую тайну с рядовым институтом уголовного процесса, например с выемкой. Он наполнил представление об адвокатской тайне совершенно справедливым, если хотите, пафосом. За что я не могу не быть ему благодарным!
К тому же он продемонстрировал совершенно восхитительный стиль русского языка, что не может не впечатлить любителей русской словесности.
– И что Федеральная палата адвокатов планирует предпринять в связи с возможными опасениями?
– Повторяю, общее впечатление от постановления Конституционного Суда в значительной степени позитивное. Но придется подумать над тем, что нас насторожило в тексте постановления, тщательно проанализировать эти положения, привлечь экспертов, провести предметное, всестороннее обсуждение в Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам, в Совете ФПА РФ. Только после этого мы сформулируем позицию. Возможно, обратимся за поддержкой к законодателю, в Минюст России.
Лично я не теряю исторического оптимизма в нашей стране, где, как заметила мадам де Сталь, «все секрет, но ничто не тайна».
