О ретроспективных экспертизах, устанавливающих недееспособность граждан в прошлом

Александ Теодор Оноре Стрейс Завещание. 1876 г. Бельгия. Холст, масло. Эрмитаж

Принимая в качестве доказательств экспертные заключения, суды не всегда могут в полной мере оценить их достоверность, а также полноту и научность проведенных исследований и обоснованность выводов. Оказать им и другим участникам процесса качественную консультативную помощь может только обладающее специальными знаниями лицо, привлекаемое для оценки доказательств, а также профессионального уровня экспертов.

В конце 2008 г. гр-н К. обратился в суд с иском о признании недействительной доверенности, выданной им в январе 2002 г., на основании того, что в тот период времени он был недееспособным, поскольку находился на лечении после перенесенного 31 декабря 2001 г. инфаркта.

В рамках открытого по иску гр. К. гражданского дела была назначена комплексная медико-психологической экспертиза, которая должна была разрешить следующие вопросы:

– каково состояние интеллекта и памяти гр. К. (мог ли он, с учетом состояния его здоровья, его индивидуальных психофизиологичеких возможностей, психофизиологического и эмоционального состояния на момент совершения сделки, интеллектуального уровня и состояния памяти, а также конкретного состояния (приём лекарственных препаратов, назначенных врачом лечебного учреждения)), полностью и правильно понимать содержание заключаемой сделки и последствия совершаемых им действий;

– не превышали ли требования ситуации (необходимость понимания существа сделки и последствий её совершения, необходимость прочтения и осознания условий сделки) психофизиологические возможности гр. К.;

– мог ли гр. К. с учётом вышеназванных обстоятельств и выводов по предыдущим вопросам иметь правильное представление о существе сделки?

Если упростить и объединить поставленные на разрешение экспертизы вопросы, то задачей экспертного исследования являлось установление дееспособности или, наоборот, недееспособности гр. К. в день совершения нотариального действия (10 января 2002 г.).

Комплексная экспертиза проводилась в декабре 2008 г., то есть спустя пять лет (!) после совершения оспариваемой сделки, двумя экспертами: И., являющимся сотрудником государственного судебно-экспертного учреждения и имеющим право на самостоятельное производство экспертиз по специальности «Исследование психологии и психофизиологии человека», и А. из ФГУ «Главное бюро медико-социальной экспертизы».

Экспертами были сделаны следующие выводы: «Гр-н К. не мог иметь правильного представления о содержании доверенности и при подписании доверенности 10 января 2002 г. был не способен в полной мере осознавать содержание своих действий в связи с невозможностью правильно воспринимать и представлять себе содержание и цели совершаемых действий, поскольку на момент подписания доверенности (и в предшествующий период) длительное время принимал димедрол и фенозепам, которые вызывают “заторможенность”, “оглушенность”, “успокоение”, “общую слабость”, находился в болезненном физическом и экстремальном эмоциональном состоянии, что значительно дезорганизовало его психическую деятельность и лишило его возможности правильно воспринимать и представлять себе содержание и цели совершаемых действий и их последствия, свободно принимать решения и изъявлять свою волю».

Один из омских нотариусов, выступающий в роли ответчика, обратилась к автору с просьбой подготовить рецензию (заключение специалиста по оценке доказательства – заключения комплексной экспертизы) на предмет оценки профессиональных качеств экспертов, выполнявших исследование, полноты исследования и обоснованности их выводов.

Ознакомившись с текстом экспертизы, рецензент представил следующие выводы:

–эксперт А. вообще не имел права проводить подобные исследования, поскольку он является специалистом по установлению инвалидности, что не дает ему права оценивать фармакологическое действие тех или иных медицинских препаратов;

– если следовать логике экспертов, то любое лицо, принимающее димедрол и фенозепам в стационарном медицинском учреждении или амбулаторно, автоматически признается недееспособным и, соответственно, все совершенные им нотариальные акты (и иные сделки гражданско-правового характера) должны быть аннулированы.

В заключении эксперт И. пишет, что у гр-на К. в юридически значимый период (январь 2002 г.) «отмечается запредельно высокий уровень удрученности и подавленности, высокая степень депрессивности, низкий уровень эмоционального тонуса и психологического комфорта» и что «во время подписания доверенности он был растерян, крайне утомлен». Это не результат экспертного исследования. Полагаем, что не надо быть экспертом-психологом, чтобы понять тот факт, что любой человек, попавший в учреждение здравоохранения с серьезным заболеванием, создающим угрозу его жизни и здоровью, характеризуется такими же признаками психологического состояния, что отнюдь не приводит автоматически к признанию его недееспособным.

Рецензируемое заключение автор показал известному ученому и практику, доктору медицинских наук, доктору психологических наук, который на основании результатов психологического исследования, приведенных в исследовательской части заключения, сделал прямо противоположный вывод: «Гр-н К., четко осознавая возможность преждевременной смерти в результате серьезного сердечно-сосудистого заболевания и обладая высокой степенью гражданской ответственности перед своими близкими родственниками, осознанно совершил оспариваемое нотариальное действие».

К сожалению, суды, принимая в качестве доказательств экспертные заключения (не только упомянутой комплексной медико-психологической экспертизы, но и других видов судебных экспертиз) не всегда могут в полной мере оценить их достоверность, а также полноту и научность проведенных исследований и обоснованность выводов. Оказать им и другим участникам процесса необходимую консультативную помощь на качественном уровне может только лицо, обладающее специальными знаниями, которое привлекают в качестве специалиста по оценке доказательств и для оценки профессиональных качеств лиц, выполнявших экспертизу. Автор сталкивался со случаем, когда в качестве эксперта было привлечено лицо «с большим жизненным опытом» (так было записано в определении суда о назначении экспертизы).