ДУМАЙ, ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ
Европейский суд счел оскорбительным сравнение с милицией
 Специфика труда адвоката вынуждает его много говорить перед необъективными и часто предубежденными коллективами, подвергать себя риску выступлений в прессе. Иногда это может обернуться против него, поскольку правда все еще колет глаза отдельным правоохранительным органам и приводит к преследованиям защитника за его нелицеприятные высказывания. Наша газета уже рассказывала о деле «Фолья против Швейцарии», где Европейский суд по правам человека встал на защиту адвоката, которого пытались наказать на тысячу евро за активную работу со СМИ, но дал понять, что замечания на тему отправления правосудия не должны быть оскорбительными или «подрывающими доверие общественности к системе юстиции». О том, что это не пустая угроза, свидетельствует дело «Кутан против Франции», недавно рассмотренное III Секцией.
Судебное разбирательство, известное как «дело Шалаби», в котором в качестве адвоката участвовала заявительница – Кутан, неуловимо напоминало процессы народовольцев позапрошлого века. По этому делу были арестованы около 600 человек, в основном алжирцев, считавшихся исламистами. Впоследствии 138 из них были предъявлены обвинения в участии в преступной организации, планировавшей совершение терактов. Дело вызвало серьезные протесты, в том числе со стороны коллегии адвокатов, в связи с тем, что организация массового процесса была несовместима с уважением права на защиту. От имени своего клиента заявительница опубликовала пресс-релиз, часть которого была включена в рассылку «Франс-пресс», содержавший протест против «злоупотреблений специальных полицейских подразделений под предлогом борьбы с терроризмом». Министр внутренних дел подал жалобу в прокуратуру по поводу диффамации в отношении органа власти на основании закона о свободе прессы (1881 г.).
Заявительница утверждала, что, учитывая ее адвокатский статус и исключительные обстоятельства спорного разбирательства, суды должны были применить широкое толкование иммунитета, установленного Законом 1881 г. Далее она указывала, что в качестве адвоката она была обязана критиковать деятельность, нарушающую Конвенцию, и что ее пресс-релиз таким образом способствовал политическим дебатам и обсуждениям, приемлемым с точки зрения прецедентной практики Европейского Суда. Суд по уголовным делам постановил, что такой иммунитет не распространялся на заявления, подчеркнув их диффамационный характер по отношению к национальной полиции. Он признал ее виновной согласно предъявленным обвинениям, приговорил к штрафу примерно в 4575 евро и обязал выплатить символический франк в пользу Министерства внутренних дел. Суд также предписал публикацию сообщения об осуждении заявительницы в трех газетах по выбору истца.
Заявительница обжаловала решение, ссылаясь, в частности, на правомерность дискуссии о мерах, используемых в борьбе с терроризмом, на свою обязанность высказываться в качестве адвоката и на принцип свободы выражения мнения, провозглашенный в ст. 10 Конвенции. Апелляционный суд оставил в силе приговор, что касается вопроса виновности, но снизил размер штрафа до 10 000 французских франков (около 1525 евро). Заявительница подала жалобу в Кассационный суд, ссылаясь на ст. 10 Конвенции и утверждая, в частности, что оспариваемое осуждение представляло собой вмешательство в ее свободу выражения мнения. Кассационный суд отклонил ее жалобу. Что касается иммунитета, он счел, что спорный пресс-релиз не мог рассматриваться как документ, представленный перед судом, и что апелляционный суд правильно применил закон. Он также установил, что адвокат сознательно выступила в пристрастной и мстительной манере, без предосторожности или сдержанности, нанеся оскорбление полиции в целом.
К сожалению, к пресс-релизу Кутан Европейский суд отнесся строже, чем к высказываниям Фольи. Он признал, что наложение на заявительницу штрафа судом по уголовным делам за публичную диффамацию в отношении государственного органа составило вмешательство властей в осуществление права, защищаемого ст. 10 Конвенции, но это вмешательство было предусмотрено законом и якобы преследовало правомерную цель защиты репутации «иных лиц», в данном деле – полицейских властей, ответственных за борьбу с терроризмом. Что касается вопроса о том, было ли оно необходимо в демократическом обществе, Европейский Суд согласился, что «дело Шалаби» было необычным с точки зрения его масштабности и условий, в которых оно рассматривалось. Более 50 адвокатов защиты отказались посещать заседания, и критика высказывалась в том числе организациями по правам человека и членами судейского сообщества. Заявительница предпочла через неделю после начала разбирательства опубликовать пресс-релиз с критикой ненадлежащих условий задержания ее клиента и невозможности осуществлять его защиту в рамках справедливого разбирательства.
Что хуже – милиция или гестапо?
Европейский Суд не усмотрел доказательств того, что в данных обстоятельствах такой тип самовыражения был единственным средством, доступным заявительнице для защиты клиента. Кроме того, заявительница в оспариваемом пресс-релизе действительно несколько перешла рамки защиты своего клиента, предъявляя обвинения общего характера против методов, используемых полицией и судебными органами в борьбе против терроризма. Таким образом, Европейский Суд не усмотрел противоречия между своими прецедентными нормами и выводами национальных судов о том, что спорные комментарии, высказанные за пределами зала суда, не составляли защиту в процессуальном смысле, и таким образом заявительница не могла требовать распространения на них иммунитета, предусмотренного Законом 1881 г. Более того, французские суды, в частности, апелляционный суд, признали, что определенные фразы в пресс-релизе умалили честь и репутацию национальной полиции. В первую очередь это касалось обвинения в использовании «террористических методов», в осуществлении «облав с использованием методов гестапо и милиции» или в «жестоком обращении и пытках в течение четырех дней содержания в полиции под надзором судей особой секции».
Исследование доказательств судами первой и второй инстанции позволило точно оценить тон опубликованных заявлений в свете, например, критики того же разбирательства со стороны коллегии адвокатов и иных публичных лиц. В определенных выражениях заявительница вышла за пределы, необходимые для простого обсуждения идей. Чрезмерная агрессивность высказываний и отсутствие фактических доказательств в поддержку ее обвинений отягчались тем фактом, что они были сделаны адвокатом. Заявительница не продемонстрировала сдержанности и достоинства, ожидаемых от представителей ее профессии. Ее слова были нацелены на органы государства, ответственные за борьбу с терроризмом.
Безусловно, власти в демократическом государстве должны терпимо воспринимать критику, даже если она выглядит провокационной или оскорбительной, и пределы приемлемой критики в определенных случаях могут быть шире для гражданских служащих при исполнении обязанностей, чем для частных лиц. Однако компетентные власти страны сохраняют возможность принимать в качестве гарантии общественного порядка меры, даже уголовно-правового характера, с целью надлежащего и соразмерного реагирования на такие замечания или диффамационные обвинения, лишенные основания или недобросовестно сформулированные. С учетом оскорбительного характера утверждений заявительницы в отношении национальной полиции и их распространения через прессу применение уголовного наказания к ней было правомерным, тем более что наложенный штраф, хотя и не такой уж незначительный, не может считаться чрезмерным. Умеренное наказание, которое к тому же не влияло на профессиональную деятельность заявительницы, не являлось несоразмерной мерой в связи с замечаниями заявительницы. Таким образом, учитывая тон спорного пресс-релиза, адвокатский статус заявительницы и умеренность штрафа, Европейский Суд признал обжалуемое вмешательство пропорциональным преследуемой цели и заключил, что национальные суды привели для него относимое и достаточное обоснование.
Обращает на себя внимание, что Европейский Суд в запарке не указал, какое именно сравнение – с российской милицией или с гестапо – он находит оскорбительным для французских полицаев, которые все ищут террористов в темной комнате, делают вид, что те там действительно есть, и время от времени вскрикивают «а, вот вы где!». Судя по тому, что 50 адвокатов отказались от участия в процессе, в деле действительно были допущены отдельные процессуальные погрешности, и странно, что Европейский Суд, даже имея председателя-француза, не обратил на это внимания. Однако, по-видимому, следует признать, что мадам Кутан в своей обоснованной критике полицейского усердия действительно хватила через край – по крайней мере, одно из сравнений, которые она подобрала для парижских держиморд, выглядит чрезмерным. Нет сомнений, что когда, по образному выражению их российских коллег, «обвиняется террор», у адвокатов могут опускаться руки. И тем не менее между понятиями «говорить, что думаешь» и «думать, что говоришь» не такая уж бездонная пропасть. Оба они составляют основу благополучия адвоката, который не настроен платить по тысяче евро всяким начитанным проходимцам, склонным к организации облав и жестокому обращению, более характерному для государств, не успевших (по той или иной причине) твердо стать на путь демократизации.
Николай ГОЛИКОВ
"АГ" № 12, 2008 Назад
|
