Представители ЕСПЧ и российского судейского сообщества попытались договориться о терминах

11–12 апреля в Российском государственном университете правосудия прошел круглый стол «Судейский диалог по актуальным вопросам действия Европейской конвенции по правам человека в российском праве».

Открывая это важное для России мероприятие, ректор РГУП, д.ю.н., профессор Валентин Ершов и начальник Департамента политики и сотрудничества в области прав человека Директората прав человека и верховенства права Совета Европы Михаил Лобов единодушно выразили убежденность в необходимости обсуждения сложнейших вопросов применения Европейской конвенции представителями судебной власти.

Вопрос терминологии
Особенную сложность, по мнению Валентина Ершова, представляет извечная юридическая проблема – «договориться о терминах». Европейский Суд наделен правом толкования Конвенции, что в российском понимании означает право конкретизации общих понятий. Однако в постановлениях ЕСПЧ используется термин «эволютивное толкование», который позволяет Суду по мере развития рассматриваемых общественных отношений наполнять используемую Конвенцией терминологию новым смыслом. Но подобная функция содержательного изменения смысла правовой нормы присуща скорее правотворчеству – т.е. законодателю, а суд – орган правоприменительный. Таким образом, неограниченные полномочия Евросуда по расширительному толкованию норм Конвенции сложно соотносятся с принципом правовой определенности (в контексте «предсказуемости» результата применения нормы), поскольку не позволяют четко определить смысл толкуемой нормы. А значит, правильное понимание нормы становится затруднительным не только для простых граждан, но и для юристов.

Отвечая на этот довод, присутствовавшая на круглом столе заместитель председателя Европейского Суда по правам человека Ангелика Нуссбергер подчеркнула, что защищаемые Конвенцией права человека являются основными, базовыми, присущими и адекватно воспринимаемыми любым человеком, поэтому она уверена, что высокопрофессиональные судьи всех государств – участников Конвенции, включая Россию, совершенно точно и правильно понимают смысл конвенционных норм. Вместе с тем Конвенция как межгосударственный договор принималась в 1950  г., т.е. в совершенно иных геополитических, социально-экономических и культурных условиях, и если бы она не была «живым инструментом», ее применение сегодня не отвечало бы современным условиям жизни людей.

Эта тема была продолжена ею в докладе о новых тенденциях в судебной практике Большой палаты и затем поддержана российским судьей ЕСПЧ Дмитрием Дедовым в его докладе об основных темах жалоб и постановлений Европейского Суда в отношении России.

По словам выступавших, среди нарушений Конвенции по правам человека традиционно лидируют жалобы на нарушение ст. 6 «Право на справедливое судебное разбирательство». В этой связи важное значение приобретает готовность судейского корпуса обсуждать сложные вопросы применения автономных понятий Конвенции, толкование которых дано в практике Европейского Суда, а также взаимодействие Верховного Суда РФ с ЕСПЧ.

Роль Верховного Суда РФ
Говоря о роли Верховного Суда РФ в имплементации Конвенции по правам человека и Протоколов к ней, заместитель председателя ВС РФ – председатель Дисциплинарной коллегии Сергей Рудаков обратил внимание присутствовавших на важное Постановление Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», а также на постоянно включаемые в обзоры судебной практики ВС РФ примеры постановлений ЕСПЧ, которые, по мнению ВС РФ, имеют ключевое значение для формирования российской судебной практики. 

В развитие этой темы Богдан Зимненко, начальник отдела международного права Управления систематизации законодательства и анализа судебной практики ВС РФ, предложил судьям максимально использовать все имеющиеся в их распоряжении инструменты защиты прав человека.

К примеру, если тщательное рассмотрение дела требует нарушения предусмотренных законодательством процессуальных сроков, суд вправе продлить эти сроки. В такой ситуации, по словам Богдана Зимненко, необходимо очень внимательно рассмотреть вопрос о реализации судом этих полномочий, поскольку охватываемое ст. 6 Конвенции право на быструю судебную процедуру не должно превалировать над более весомым правом на полное и всестороннее судебное разбирательство.

Вместе с тем в тех случаях, когда российское законодательство устанавливает более высокий по сравнению с международным стандарт защиты прав человека, необходимо руководствоваться внутренним законодательством государства. В частности, рассматривая вопрос об оглашении показаний отсутствующего свидетеля, Европейский Суд в своих постановлениях ставит акцент на значимости этих показаний в общей совокупности доказательств – т.е. определяет, было ли именно это доказательство решающим в данном деле. Однако ст. 281 УПК РФ в ее новой редакции говорит об исключительности подобного способа исследования в суде не только решающих, но вообще любых показаний, а также при условии предоставления обвиняемому (подсудимому) возможности оспорить эти доказательства в предыдущих стадиях производства по делу – следовательно, эта норма УПК РФ предоставляет стороне защиты более полный спектр возможностей.

Однако для сравнения таких стандартов необходимо учитывать особенности толкования Европейским Судом автономных понятий Конвенции применительно к разным категориям дел, о чем в своем выступлении рассказала Оксана Качалова, д.ю.н., доцент, заведующая отделом проблем уголовного судопроизводства РГУП.

Затем доцент кафедры конституционного права им. Н.В. Витрука РГУП Ирина Дудко в своем докладе о взаимодействии Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека в числе иных вопросов рассмотрела различные подходы к формулированию судебных постановлений КС РФ с применением практики ЕСПЧ.

Приоритеты и справедливость
Тема приоритетной имплементации норм о защите прав человека звучала и в докладе д.ю.н., профессора, судьи Суда Евразийского экономического союза Татьяны Нешатаевой. Несмотря на то что Суд ЕАЭС действует уже третий год (он был создан на основании Договора о ЕАЭС от 29 мая 2014 г.), для многих правоприменителей он по-прежнему является новой и совершенно неизвестной судебной инстанцией. Между тем в соответствии с правом международных договоров нормы Договора о ЕАЭС являются приоритетными для внутреннего законодательства участвующих в нем государств.

Следовательно, при рассмотрении дел, подведомственных ЕАЭС, российские суды должны диспозицию нормы брать не во внутригосударственном российском законодательстве, а в соответствующей норме Договора о ЕАЭС. А вот санкцию, которая там не прописана, брать уже из нашего законодательства. Учитывая, что Договором предусмотрено постепенное расширение круга дел, подведомственных Суду ЕАЭС, таких дел в практике российских судов будет с каждым годом все больше, что требует большего внимания к его деятельности со стороны не только судей, но и других участников судопроизводства.

Большой интерес аудитории и острую дискуссию вызвали выступления старших юристов Секретариата ЕСПЧ Анны Степановой и Василия Лукашевича о мотивировке судебных актов как ключевом элементе диалога национальных судов и ЕСПЧ и об оценке общей справедливости судебного разбирательства в рамках ст. 6 Европейской конвенции.

Завершая мероприятие, глава Программного офиса Совета Европы в России Петр Зих отметил достижения Российской Федерации в совершенствовании национального законодательства и правоприменительной судебной практики в сфере защиты прав человека, сделанные ею за последние годы, что привело к значительному снижению количества жалоб в ЕСПЧ против России.

Он также выразил благодарность Верховному Суду РФ и Российскому государственному университету правосудия за стремление к диалогу в области взаимодействия и сотрудничества, в том числе за подготовку специального издания постановлений Пленума ВС РФ на русском и английском языках для использования их в работе Европейского Суда по правам человека.