ВС РФ разъяснил, что применение обеспечительных мер в виде ареста на имущество должника не порождает у взыскателя права на включение в реестр в качестве залогового кредитора
Эксперт отметил спорность такого решения, однако указал, что еще больше вопросов появилось бы, если бы ВС РФ признал сохранение права залога в силу ареста при банкротстве.
Как следует из материалов, представленных в
определении Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, в рамках дела о банкротстве ЗАО «Энбима Групп», в процедуре наблюдения, ООО «ЦТК-Транс» обратилось в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр его требования на сумму более 14 млн рублей.
Cуды первой и апелляционной инстанций в 2016 г. признали данное требование обоснованным, также оно было поддержано окружным судом. В частности, они ссылались на то, что право залога возникло в силу п. 5 ст. 334 Гражданского кодекса РФ: «Если иное не вытекает из существа отношений залога, кредитор или иное управомоченное лицо, в чьих интересах был наложен запрет на распоряжение имуществом, обладает правами и обязанностями залогодержателя в отношении этого имущества с момента вступления в силу решения суда». При этом суды не придали правового значения тому факту, что в 2015 г. пристав-исполнитель снял арест с имущества «Энбима Групп» в связи с введением процедуры наблюдения.
В кассационной жалобе, поданной в ВС РФ, заявители просят отменить указанные судебные акты в части, касающейся признания за «ЦТК-Транс» статуса залогового кредитора, и включить задолженность перед этим обществом в указанной сумме в реестр требований кредиторов должника с удовлетворением в третью очередь на общих основаниях.
В определении разъясняется, как надо применять названную статью Гражданского кодекса РФ. Судебная коллегия напомнила, что по смыслу Закона о банкротстве залоговый приоритет возникнет при ординарном залоге – на основании договора либо закона. Права залогодержателя по этой статье возникают в большей части из процессуальных правоотношений и при наличии «широкого усмотрения» со стороны госоргана как в вопросе об определении имущества, в отношении которого может быть наложен запрет, так в вопросе о том, имеются ли основания для введения запрета, определенные правовым актом, регулирующим процедуру ареста. Эти права могут быть реализованы лишь после вступления в силу решения, которым удовлетворены требования, обеспечивающиеся запретом.
Таким образом, названные меры, по сути, не выступают способом обеспечения
исполнения обязательства как такового, а являются особым механизмом, направленным на фактическую реализацию подтверждающего обязательство акта госоргана о взыскании задолженности, и они действуют в рамках общих правил исполнения.
Кроме того, правоотношения, связанные с банкротством, основаны на принципе равенства кредиторов, что не допускает введение различного режима удовлетворения одной и той же выплаты в зависимости от формальных критериев. Поэтому запрет на распоряжение имуществом не порождает таких залоговых свойств, которые позволяют кредитору получить приоритет при удовлетворении его требований в процедурах банкротства.
По словам председателя КА «Сазонов и партнеры» Всеволода Сазонова, ВС РФ разъяснил, что применение обеспечительных мер в виде ареста на имущество должника не порождает у взыскателя права на включение в реестр в качестве залогового кредитора. «Позиция представляется обоснованной, противоположное мнение суда способствовало бы нарушению баланса интересов кредиторов должника», – уточнил он.
Эксперт считает, что квалификация взыскателя (с правами залогодержателя) как залогового кредитора в судопроизводстве, связанном с несостоятельностью должника, могла бы стать неблагоприятной средой для развития недобросовестного поведения участников таких правоотношений. «В случае признания требований заявителя в анализируемом деле требованиями, обеспеченными залогом имущества должника, данное определение суда в корне изменило бы правоприменительную практику и могло бы рассчитывать на статус судебного прецедента», – заключил он.
Старший юрист корпоративной и арбитражной практики АБ «Качкин и Партнеры» Александра Улезко напомнила, что проблемы, возникающие при толковании и применении норм о так называемом залоге в силу ареста, установленного п. 5 ст. 334 и п. 2 ст. 174 Гражданского кодекса РФ, обсуждаются в юридическом сообществе достаточно давно. Она пояснила, что своим определением ВС РФ выразил позицию, согласно которой банкротство влечет некое усечение залоговых прав кредитора, добившегося ареста имущества должника. Такой кредитор не имеет преимуществ при банкротстве должника, поскольку он нарушал бы принцип равенства кредиторов.
Также, по ее словам, из определения следует, что если должником было отчуждено имущество в нарушение ареста, отсутствуют иные пороки сделки, которые позволяют ее оспорить и вернуть имущество в конкурсную массу, то кредитор может обратить взыскание на отчужденное должником арестованное имущество. Получается, указывает эксперт, что кредитору выгоднее, чтобы должник отчуждал арестованное имущество. В отличие от ситуации с включением требований в реестр, это позволит кредитору удовлетворить большую часть или все свои требования за счет предмета залога. «Такое решение проблемы довольно спорно, но еще больше вопросов появилось бы, если бы ВС РФ признал сохранение права залога в силу ареста при банкротстве», – добавила она.
