22 октября в рамках VII Международного форума «Юридическая неделя на Урале» в г. Екатеринбурге состоялась научно-практическая конференция

В чем заключается интегративная функция принципа добросовестности в гражданском праве, где граница между добросовестным поведением и злоупотреблением правом, какие новеллы включены в Гражданский кодекс о добросовестном поведении при исполнении обязательств, с чем сталкиваются кредиторы в случае смерти должника (проблемы недобросовестности наследников), является ли злоупотребление правом основанием для признания сделки недействительной, часто ли применяется принцип добросовестности при рассмотрении дел о банкротстве, решена ли проблема злоупотребления правом участниками корпораций, как решаются вопросы недобросовестного поведения сторон в судебном процессе – эти и другие вопросы обсудили представители правовой науки и практикующие юристы из Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Кемерово и других городов страны.

Принцип добросовестности в гражданском законодательстве – один из ключевых дискуссионных вопросов реформы частного права и последующего развития судебной практики. Отныне суд при рассмотрении дела должен выносить на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались (п. 1 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).

Мероприятие было организовано Коллегией адвокатов «Регионсервис» совместно со Свердловским региональным отделением «Ассоциации юристов России» при научной поддержке Исследовательского центра частного права имени С.С. Алексеева при Президенте РФ, арбитражных судов Уральского округа и Свердловской области. Информационный партнер – «Новая адвокатская газета».

С приветственным словом к участникам круглого стола обратились: председатель Арбитражного суда Уральского округа Ирина Решетникова, председатель Свердловского регионального отделения Ассоциации юристов России, руководитель Администрации Губернатора Свердловской области Сергей Пересторонин, председатель Арбитражного суда Свердловской области Светлана Цветкова.

В качестве докладчиков и участников дискуссии выступили: ведущий научный сотрудник Института государства и права Российской академии наук, декан факультета права Московской высшей школы социальных и экономических наук, профессор Дмитрий Дождев, судьи арбитражных судов Уральского округа, Свердловской области и Ямало-Ненецкого автономного округа Сергей Соловцов, Александр Крюков, Константин Забоев, Татьяна Сергеева, Михаил Беспалов, консультанты Исследовательского центра частного права имени С.С. Алексеева при Президенте РФ и преподаватели Российской школы частного права Олег Зайцев, Андрей Ширвиндт, Евгения Червец, Евгений Петров, доцент Санкт-Петербургского государственного университета Михаил Шварц, руководитель портала Закон.ру Владимир Багаев, адвокаты Коллегии адвокатов «Регионсервис» (Кемерово – Москва – Екатеринбург) Сергей Учитель, Андрей Переладов, Павел Кирсанов, Александр Золоев, Павел Семенцов, а также представители юридического сообщества Свердловской области: преподаватели юридических вузов, аспиранты, представители государственных органов, адвокаты и консультанты, арбитражные управляющие. Всего конференц-зал Арбитражного суда Свердловской области собрал более 150 участников.

Направления дискуссии
Дискуссия состоялась по двум направлениям: добросовестность в частном праве (общие проблемы, обязательственное право, наследование) и добросовестность в корпоративном праве и банкротстве. Однако все выступления так или иначе затрагивали вопросы злоупотребления процессуальными правами при рассмотрении споров в суде. В этой связи неоценимый вклад в развитие дискуссии привнесло участие таких известных процессуалистов, как Михаил Шварц и Дмитрий Абушенко.

Обсуждение открыл Дмитрий Дождев, чей вводный доклад был посвящен обзору научных трудов немецких и других европейских ученых, которые поднимают вопросы недобросовестного поведения участников гражданского оборота в течение не одного столетия. «Судья не творит право – судья ищет справедливость, – отметил профессор. – Ни в одном правопорядке нет ни одной “плохой” нормы. В основе любой нормы образец поведения порядочного мужа. В таких условиях невозможно говорить ни о судейском усмотрении, ни о детальном регулировании общественных отношений, а нормы права должны применяться по аналогии».

Андрей Ширвиндт поддержал выступление профессора Дождева, отметив, что, как общепризнано в европейской юридической литературе, синонимами слова «добросовестность» являются слова «справедливость» и «право», а наличие или отсутствие закрепления принципа добросовестности в законе «ничего не меняет и ничему не мешает». С этим, однако, не вполне согласился судья Арбитражного суда Свердловской области Константин Забоев. Судья отметил, что посредством закрепления принципа добросовестности законодатель предоставил суду «инструмент», который можно применять, отказывая в явно необоснованных требованиях заявителям, что раньше во многих случаях являлось затруднительным.

Исполнительный директор НК «Содействие развитию корпоративного законодательства», советник адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Елена Авакян высказала свое мнение: «К сожалению, у нас одно сугубо субъективное отношение – добросовестный и недобросовестный – поверяется другими субъективными категориями, например, “сильная” и “слабая” сторона отношений, что не позволяет найти баланс. В результате идет перекос, нет понимания о том, чем поверять данную категорию, и при этом дается максимально широкое толкование этой добросовестности в руки судей, которые тоже этого не знают».

Недействительность сделок
С вопроса о соотношении добросовестности в вещном и обязательственном праве начал свое выступление Андрей Ширвиндт, затронув вопрос о разграничении добросовестности в субъективном и объективном смыслах. Особое внимание уделено положению п. 5 ст. 166 ГК, в котором говорится о действительности недействительной сделки. Такого правила нет в иностранных правопорядках и закреплять его в отечественном законе, по мнению докладчика, было излишним, поскольку такое решение игнорирует интересы третьих лиц в конкретных ситуациях. Недействительность действительных условий сделки, на которые нельзя ссылаться в случае недобросовестного поведения одной из сторон процесса, рассмотрена на примере Определения ВС РФ от 22 января 2015 г. по конкретному делу, в котором суд сделал следующий вывод: несмотря на предусмотренное договором условие об отмене ответственности стороны договора при наступлении или ненаступлении определенных обстоятельств, указанных в договоре, суду нужно руководствоваться общими положениями о доброй совести и оценивать поведение данной стороны независимо от объективного наличия обстоятельств, предусмотренных договором и исключающих ее ответственность.

Дмитрий Дождев правильность данного вывода поддержал ссылкой на подход, популярный в 30-х годах ХIХ в. во Франции. «Добросовестность определяет содержание договора и поэтому она – закон для сторон, и даже если это не прописано, это есть, иначе это совсем не по праву», – подчеркнул профессор.

Михаил Шварц, возражая Андрею Ширвиндту, выразил свое мнение по поводу отмены правила абзаца 1 п. 38 Постановления Пленума ВС и ВАС № 10/22 в результате принятия Постановления Пленума ВС РФ № 25 (п. 133): «Презумптивное знание не нужно, если обстоятельства известны, презумпция – суррогат доказательства, который восполняет отсутствие доказательства, только тогда она является помощником судьи. Когда же все известно, то добросовестность и разумность есть критерий оценки установленного поведения. В связи с этим возникает вопрос, а действительно ли отмена указанного выше пункта Пленума свидетельствует, что теперь приобретатель не обязан доказывать свою добросовестность? В п. 5 ст. 53.1 ГК сказано, что ничтожно соглашение об освобождении директора от ответственности за недобросовестные действия, а в публичных обществах – за недобросовестные и неразумные действия. Следовательно, данная статья лишает нас права отождествлять разумность и добросовестность. Пленум № 25 от разъяснения критериев разграничения данных терминов уклонился. С одной стороны, добросовестность и разумность предполагаются, а с другой, в п. 1 Постановления Пленума подчеркнуто, что добросовестное поведение – это поведение, когда оно отвечает стандартам, сложившимся на рынке. В этом случае как может эта презумпция освободить от бремени доказывания? Как можно ссылаться на добросовестность, если ответчик не рассказал, каким было его поведение? В этом смысле добросовестность как презумпция и как мерило оценки поведения – это разные вещи».

О знании или вмененном знании контрагента как об условии недействительности сделки говорил в своем выступлении руководитель портала Закон.ру Владимир Багаев, который перечислил случаи учета этого обстоятельства в ГК, упомянув, что они умножились в результате реформы. Данное условие призвано либо исключить излишнее оспаривание сделок и защитить доверие участников оборота, либо это условие и создает возможность оспаривания сделки, без него оспаривание невозможно, а сохранение сделки с ним означало бы поощрение недобросовестности. Как признался докладчик, ему ближе второй вариант, который, по его мнению, больше соответствует идеологии сокращения оснований для признания сделки недействительной.

Наследственное право
Дискуссию продолжил преподаватель Уральского филиала Российской школы частного права, адвокат Евгений Петров. Его доклад был посвящен применению рассматриваемого принципа к наследственному праву. Был сделан вывод, что существующее в отечественном Гражданском кодексе правило об ответственности по долгам наследодателя в пределах стоимости наследственной массы не стимулирует наследника к добросовестному поведению, а наоборот, подталкивает к утаиванию отдельных предметов, формированию фиктивных долгов, поскольку на сегодняшний день «за это в рамках гражданского права ничего не будет». При этом французский и немецкий правопорядки, где наследование, как и у нас, осуществляется по модели преемства, выбирают противоположный подход: общее правопреемство по долгам наследственной массы может быть исключено, но только активными и добросовестными действиями наследников. Следовательно, введение в процессе реформы наследственного права неограниченной ответственности наследника по долгам наследства за непроявленную заботу об интересах кредиторов или недобросовестность может решить данную проблему. Высказанное предложение вызвало активную дискуссию.

Дела о банкротстве
Евгений Петров отметил, что с 1 октября 2015 г. в отечественном законе появилось право банкротить наследство. Вместе с тем действующая редакция Закона о банкротстве оставляет много вопросов: признаки банкротства наследства, срок, предоставляемый кредиторам для возбуждения дела о несостоятельности наследственной массы, параллельное банкротство наследства и наследника. Все это нуждается в самостоятельном обсуждении.

Олег Зайцев начал свой доклад на предмет применения принципа добросовестности при рассмотрении дел о банкротстве с обобщения положений закона и судебной практики (приведена интересная статистика упоминания слова «добросовестность» в Законе о банкротстве и его разъяснениях ВАС РФ). По мнению Олега Зайцева, закрепление принципа добросовестности в ст. 1 ГК РФ является важным показателем для других государств того, что «наше законодательство совершенствуется в русле добра и справедливости».

Первый вопрос, на котором остановился Олег Зайцев, – недобросовестность гражданина как основание неосвобождения от долгов. В п. 28 Постановлении Пленума о банкротстве индивидуальных предпринимателей говорится: «если будут установлены обстоятельства недобросовестного поведения индивидуального предпринимателя, то суд вправе не применять в отношении данного должника правил об освобождении от исполнения обязательств». Пленум использовал здесь именно критерий добросовестности. Интересно получилось с Законом о банкротстве граждан, в котором сказано, что освобождение не допускается, если будет доказано, что гражданин действовал незаконно. Докладчик выразил надежду на то, что, несмотря на такую формулировку закона, правило п. 28 Пленума о банкротстве индивидуальных предпринимателей сохраняет свою силу, расширяется лишь субъектный состав, а судебная практика остается неизменной.

Второй вопрос – утверждение плана реструктуризации долгов гражданина без согласия кредитора либо должника при его недобросовестности. Проблема, которая до недавнего времени не имела решения. Если кредитор не одобрял план, то противостоять этому невозможно. Статья 213.17 Закона о банкротстве – суд может утвердить план, даже если кредиторы на это не согласны. Данное решение заимствовано из опыта США. Недобросовестно ведет себя кредитор, который сознательно губит работающий и эффективный бизнес. К сожалению, данного положения нет в нормах о банкротстве юридических лиц. Утверждение плана без согласия должника – следующая интересная ситуация и допущение в законе. Например, если гражданин истратил все заемные средства не на увеличение материальных активов, но при этом просит освободить его от исполнения долговых обязательств, то закон позволяет утвердить план реструктуризации его долгов, даже несмотря на то, что он с этим не согласен. 

Отдельного внимания заслуживает выступление заместителя председателя Арбитражного суда Уральского округа Сергея Соловцова. Его доклад был посвящен вопросам оспаривания сделок при банкротстве на основании ст. 10 ГК РФ. Применение судами ст. 10 ГК РФ является вынужденной мерой и свидетельствует об отсутствии надлежащего правового регулирования гражданских отношений. Одним из наиболее наглядных примеров такого подхода является применение судами ст. 10 ГК РФ при оспаривании сделок, заключенных до введения в действие гл. 3.1 Закона о банкротстве. Прежде всего, до появления специальных правил оспаривания отсутствовало основополагающее положение, допускающее оспаривание сделок, совершенных в ущерб кредиторам. В июле 2009 г. начали действовать специальные правила оспаривания сделок. Возник вопрос о возможности применения ранее данных разъяснений к сделкам, заключенным после вступления закона в силу. Спустя шесть лет актуальность поставленного вопроса не утрачена. В абзаце 4 п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 декабря 2010 г. № 63 и п. 8, 9 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 предусмотрена возможность признания судом недействительными сделок, совершенных с нарушением запрета, установленного п. 1 ст. 10 ГК РФ, а также в обход закона с противоправной целью, на основании положений ст. 10 и п. 1 или 2 ст. 168 ГК РФ. Означает ли это, что участники процесса и суд при оспаривании сделок, совершенных с имуществом банкрота, должны по-прежнему ориентироваться на практику применения ст. 10 ГК РФ?

Представляется, что окончательный ответ на поставленный вопрос должен быть отрицательным в связи со следующим. Необходимо сбалансировать легко доказываемые объективные критерии, применение которых приведет к оспариванию большего количества сделок, и субъективные критерии, которые сложнее доказать и которые ограничивают количество успешно оспариваемых сделок. Часто законность сделки возможно проверить только постфактум в ситуации, когда экономическая и юридическая несостоятельность должника уже установлена судом. Однако большинство сделок совершается в отсутствие такого очевидного для сторон знания, что, безусловно, требует своего установления. По мнению Сергея Соловцова, решение таких сложных вопросов путем применения только общих положений о ничтожности не позволяет добиться создания действенного механизма оспаривания. Как минимум на первом этапе это создает предпосылки для неограниченного правотворчества судов и отсутствия единообразия правоприменительной практики.

Сопредседатель Коллегии адвокатов «Регионсервис» Сергей Учитель выступил с докладом о последних изменениях в корпоративном законодательстве и судебной практике в части проблемы злоупотребления правом участниками корпораций. Во многом это выступление стало обобщением обширной практики «Регионсервиса» по корпоративным спорам. Докладчик отметил, что сама по себе ст. 10 ГК РФ довольно трудно поддается формальному анализу, поскольку по своей форме она тяготеет к конкретной ситуации. «Злоупотребление правом не имеет общего описания и становится фактом не иначе как по решению суда, в принятии которого главную роль играет судебное усмотрению», – отметил Сергей Учитель.

Несмотря на различия в смысловой нагрузке понятия «злоупотребление правом» в национальных правопорядках, судебные органы стран континентального права используют нормы о запрете злоупотребления правом для возмещения вреда в целом ряде случаев, когда «поведение одной из сторон, причиняющее вред другой, столь агрессивно и (или) недостойно, что это выходит за рамки приличия, которые считаются общепринятыми в данной общественной группе. Причем совершенно не обязательно, чтобы ответчик действительно намеревался причинить вред. Достаточно, чтобы он осознавал возможность причинения вреда и одобрял ее своим поведением» – из доклада Сергея Учителя. 

По итогам обсуждения участники круглого стола сошлись во мнении, что последние изменения, внесенные российским законодателем в ст. 10 ГК РФ, заслуживают положительной оценки, поскольку позволяют более эффективно бороться со злоупотреблениями в сфере частных правоотношений в целом и корпоративных правоотношений в частности. Вместе с тем не раз в ходе дискуссии внимание участников обращалось на то, что многие проблемы отечественного гражданского оборота связаны не столько с несовершенством законодательных формулировок, сколько с практикой применения российскими судами положений кодекса о добросовестности. Данный вывод определяет актуальность научно-практических мероприятий, способных объединить научные подходы и правоприменительную практику.