В любом судебном споре юристу интересны прежде всего те доводы и аргументы, которыми тяжущиеся обосновывали свои позиции (напомню, что правовая позиция – это такое соотношение между имеющими значение фактами и применимыми правовыми нормами, при котором субъективное право может быть защищено). При этом не имеет значения, где и когда именно был рассмотрен тот или иной спор – в Древнем Риме или в современной России. Процесс применения права как операция сугубо логическая одинаков всегда и везде (даже если это курьезное английское право), поскольку сущность его – доказывание (demonstratio) того или иного положения.
Особый интерес представляют споры между адвокатами и их доверителями. Правда, по большей части такие споры носят дисциплинарный характер; материальные же претензии сводятся обычно к требованию о возврате гонорара. А как быть тогда, когда адвокату предъявлен материальный иск за неправильное совершение (или несовершение) процессуальных действий?
На случаи неправильных, по мнению заявителя, действий адвоката имеются два правила:
1) «разрешение вопроса о наилучших способах ограждения вверенных присяжному поверенному интересов его доверителя и целесообразности принятия тех или других мер предоставлено свободному усмотрению ведущего дело поверенного» (45-й фрагмент Правил адвокатской профессии);
2) «только грубое незнание или явная небрежность при ведении дела присяжным поверенным дает повод входить в рассмотрение действий адвоката» (54-й фрагмент).
Но правила эти касаются не материальных, а дисциплинарных споров.
В предлагаемом деле (начала XX в.) спор идет об убытках; именно такой иск предъявила доверитель к присяжному поверенному. Дело весьма редкое (известно еще только одно такое дело, по иску к присяжному поверенному Купернику. Некто Либерман взыскивал убытки, понесенные им от того, что Куперник, взяв на себя ведение его дела, не предъявил в течение года иска к московскому страховому обществу в 4000 руб., вследствие чего была пропущена исковая давность, и деньги Либермана погибли безвозвратно. Одесский окружной суд в иске отказал), но вполне вероятное во всякое время.
Обстоятельства таковы. Адвокат вел процесс о взыскании 3000 руб. Суд удовлетворил иск, решение вступило в силу. На стадии исполнения адвокат обратил взыскание на денежные средства в размере 400 руб. (лежавшие на депозите суда); но и этих денег истица не получила.
Тогда доверитель предъявила иск в 3000 руб. к адвокату, утверждая, что обращением взыскания на деньги, а не на недвижимое имущество адвокат допустил «ошибку при исполнении решения», вследствие чего она лишилась возможности получить удовлетворение в присужденной сумме. То, что адвокат знал о существовании недвижимости (дома), истица доказывала ссылкой на протокол судебного заседания. Принятие адвокатом обязанностей исполнения решения выводила из содержания общей доверенности, которой ему предоставлялось «избирать способы взыскания, налагать запрещения», и того, что, получив исполнительный лист и обратив взыскание на деньги, адвокат выразил этим согласие на исполнение.
Ответчик возражал следующими доводами. Он находил более выгодным обратить взыскание на деньги, нежели на дом, обремененный солидным долгом банку; он не только не получил по этому делу никакого гонорара, но даже тратил свои деньги, не будучи к этому ничем обязан. Поэтому он и не считает себя в чем-либо виновным перед доверителем.
Решением суда в иске было отказано.
В апелляционной инстанции ответчика представляли два адвоката. Первый отвергал иск потому, что исполнение решений к обязанностям адвоката не относится, законом не возложено и добровольно на себя ответчиком не принято; что право принятия той или другой меры защиты принадлежит поверенному в силу договора доверенности, что не всякая ошибка поверенного служит основанием имущественной ответственности и что за добросовестную ошибку поверенный не отвечает. Добровольное принятие на себя ответчиком исполнения не может быть выводимо ни из содержания его доверенности, которой определяются пределы
права поверенного, но не его обязанности, ни из совершения им одного исполнительного действия (обращения взыскания на деньги), не доказывающего согласия на совершение и всех
дальнейших исполнительных действий. Не вытекает обязанность исполнения решения и из существа порученного адвокату искового дела, в котором поверенный принимает на себя единственную обязанность – способствовать своими талантами восстановлению нарушенного права исключительно путем судебного решения, а не сыскными действиями в отношении имущества ответчика. С получением благоприятного для доверителя окончательного судебного решения закончились обязанности адвоката по ведению порученного ему спорного дела, и дальнейшие действия должны быть рассмотрены как совершенные им не по обязанности, а по доброй воле. Соглашение присяжного поверенного с доверителем – не личный наем, в котором воля, желание, приказ хозяина обязательны к исполнению, а особый договор судебной доверенности (представительства), существо которого, состоящее в том, что одно лицо (доверитель)
вверяет особым актом (доверенностью) другому (поверенному) совершение для него определенных действий, а это другое лицо принимает на себя безвозмездно или за плату их исполнение, заменяя первое, – указывает на разницу с договором найма и особыми в этом договоре отношениями сторон между собой. По договору найма наемщик всегда работает от себя, поверенный же никогда не несет труда от своего имени, действуя за доверителя и являясь его представителем, но не слугой. В первом случае есть хозяин и
«поступившее в услужение» лицо, во втором – патрон и клиент; поверенный не идет в услужение, а берет доверителя под свою
защиту, являясь полным
ее хозяином. Хозяйскому приказу-воле в договоре доверенности противопоставляется
усмотрение поверенного, основанное на доверии к нему. Имея в виду как это определение договора доверенности, так и содержание доверенности адвоката, которой ему предоставлено истицей «…вообще совершать все действия, которые для защиты моих прав
вы признаете нужным», надлежит прийти к заключению, что, обращая взыскание на деньги, а не на дом, ответчик воспользовался
правом выбора той или другой меры, принадлежавшим ему не только по существу договора представительства, но и по содержанию данного ему полномочия. Если же истица находила нужным обратить взыскание на дом, а не на деньги, то отказ поверенного от исполнения этой меры не мог ей препятствовать воспользоваться правом на замену «во всякое время» одного поверенного другим.
Второй адвокат объяснил, что верящее письмо не составляет corpus
,а договора доверенности. Оно является актом, легитимирующим поверенного, определяющим его полномочия в отношении третьих лиц, но не касающимся взаимных прав и обязанностей доверителя и поверенного. Эти права и обязанности определяются договором доверителя и поверенного, предшествующим выдаче доверенности и относящимся к последней как причина к следствию. Отсюда следует, что вопрос о том, к чему обязан поверенный в отношении доверителя, должен определяться не верящим письмом, а договором доверителя с поверенным. Когда такой договор не заключен или он составлен в общих выражениях (поверенный принимает на себя ведение дела вообще), на поверенном лежит обязанность совершить все действия, входящие в понятие ведения данного дела, но ни в коем случае не исполнять решение. Но если присяжный поверенный, не будучи обязан исполнять решение и совершать те или другие определенные действия для доверителя, тем не менее исполняет решение, то выбор тех или иных способов этого исполнения и тех или других мер обеспечения интересов доверителя должен быть предоставлен убеждению и совести поверенного. В этих пределах никакого контроля над поверенным быть не может и не должно, ибо дело касается индивидуальности его души, его таланта, способностей, знания и умения распорядиться так или иначе наличным юридическим и фактическим материалом дела.
Резолюцией палаты решение суда отменено, и иск признан подлежащим удовлетворению в 918 руб. Палата нашла, что возражения ответчика и его поверенных не заслуживают уважения, и посему решение окружного суда (первой инстанции), основанное на этих возражениях, не может быть признано правильным. Истица действительно потерпела убыток от несвоевременного обращения взыскания, в каковом убытке должен отвечать ее поверенный, так как по смыслу выданной ему истицей доверенности принял на себя обязанность быть представителем интересов истицы и при исполнении судебных решений, чего он сам не отрицает и что подтверждается обстоятельствами дела. Действия присяжного поверенного представляются явным упущением интересов его доверительницы, которая ничего не получила в удовлетворение своего взыскания, надеясь на своего представителя, который отнесся к ее интересам с полным невниманием и согласно выданной ему доверенности без всякого участия ее в деле ему порученном. Посему, оставляя теоретические доводы поверенных ответчика без последствий, как не предусмотренные законом, и имея в виду, что за истицей признано право бедности, судебная палата определила: с ответчика взыскать.
Комментируя апелляционное решение, автор газетной публикации говорит: «Истец должен доказать свой иск», таково основное правило гражданского состязательного процесса. В рассматриваемом случае истица отыскивала вознаграждение за убытки, понесенные ею по вине поверенного. Следовательно, прежде всего ей надлежало доказать, что убыток ей действительно причинен. Между тем очевидно, что само по себе необращение взыскания на дом и неуспешность взыскания, обращенного на хранившиеся на депозите суда деньги, еще никакого ущерба истице не причинили; ущерб наступил бы при том условии, что у ответчика никакого другого имущества не оказалось. Но именно этого – то есть основания иска – истица не доказала, а судебная палата, хотя и обратила внимание на это обстоятельство, но, вопреки требованию приведенного правила, освободила истицу от обоснования своего иска и поставила ответчику в вину то, что «им не доказана возможность получения истицей какого-либо удовлетворения или дворового места». Таким образом, судебная палата обязала ответчика вознаградить истицу за убыток, наличность которого истица и не пыталась установить.
Но независимо от этого, если даже считать, что действия поверенного действительно причинили ущерб в имуществе, то и в таком случае решение палаты едва ли можно признать правильным. Судебная палата ограничилась констатированием внешнего момента наличности причинной связи между действиями присяжного поверенного и понесенным истицей ущербом (считая таковой доказанным): взыскание не было обращено на дом, от этого произошли убытки; следовательно, ответчик должен эти убытки возместить. Между тем не подлежит вознаграждению вред, причиненный даже преступным деянием, если оно учинено не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности. Таким образом, установление причинной связи является недостаточным для присуждения ответчика к возмещению убытка, необходимо войти в рассмотрение характера действия, причинившего вред. Понятие неосторожности весьма тягучее и неопределенное, но едва ли можно спорить, что, поручая тому или другому присяжному поверенному охрану своих интересов, доверитель может требовать от него такого поведения, какого следует ожидать от среднего, резонного человека (bonus paterfamilias). Если же стать на эту точку зрения, то нельзя не видеть, что никакой неосторожности ответчик не совершил. Ему предстоял выбор: обратить взыскание на дом, который, как он знал из справки старшего нотариуса, заложен банку в 2600 руб., или на деньги в количестве 400 руб. Из того что дом был впоследствии продан за 3081 руб., можно было вполне резонно предполагать, что обращение взыскания на дом не обещает более крупных выгод (3081 – 2600 = 481), чем на деньги (400), лежавшие уже в суде. Что же касается вероятности взыскания, то в первом случае предстоял долгий процесс оценки, описи, публичного торга, который к тому же мог оказаться неудачным; между тем как, обращая взыскание на деньги, хранившиеся в суде, присяжный поверенный опирался на разъяснения Правительствующего Сената по ранее разрешенному делу.
* * *
Такое вот любопытное дело. Неизвестно, проверялось ли оно в кассационном порядке; во всяком случае, следов в Систематическом сборнике решений Правительствующего Сената найти не удалось. Но все же аргументация адвокатов представляет несомненный интерес и может быть полезна и сейчас, в случае если возникнет аналогичное дело.
