Согласно данному законопроекту объективная истина – соответствие действительности установленных по уголовному делу обстоятельств, имеющих значение для его разрешения.

Смысл данного института, по мнению авторов, заключается в том, что суд выступает неким гарантом того, что результатом процессуальной и доказательственной деятельности по уголовному делу будет установление истины, а не закрепление победы позиций одной из сторон – стороны обвинения или стороны защиты.

Казалось бы, на первый взгляд нет ничего правильней, если сторона обвинения была не на высоте, а подсудимый действительно виновен, и, наоборот, суд обязан исправить досадное упущение.

Некоторые правоведы вторят сторонникам объективной истины – ничего страшного не будет, такой институт существовал в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР 1960 года. Так, согласно ст. 243 упомянутого Кодекса «председательствующий руководит судебным заседанием, принимая все предусмотренные настоящим Кодексом меры к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела и установлению истины, устраняя из судебного разбирательства все, не имеющее отношения к делу, и обеспечивая воспитательное воздействие судебного процесса».

К слову, не лучшая, на мой взгляд, ссылка, на нормативный акт, родившийся в веху социалистического государства, не имевший ничего общего с закрепленным в УПК РФ, пусть в большей части декларативно, принципом состязательности сторон.

Опять же стоит сказать, что как бы мы, практики, ни ругали принятый в 2001 г. процессуальный кодекс, который к настоящему времени перенес сотни корректировок, с его принятием мы получили самое важное, на мой взгляд, законодательное приобретение – принцип состязательности в уголовном процессе, гарантом которого как раз являлся тот самый независимый суд, который в настоящее время законодатели прочат нам в гаранты объективной истины.

Знаково, что ст. 243 Уголовно-процессуального кодекса РФ, которая азеркальна положениям статьи с аналогичным номером в УПК РСФСР 1960 г., определяет основной функцией председательствующего соблюдение принципа состязательности сторон, а не установление некой объективной истины, как предлагает автор законопроекта.

Чтобы понять, порочен или нет этот институт, нужно обратиться к философской дефиниции объективной истины.

Так, в ряде источников указано, что объективная истина – такое содержание человеческих знаний, которое не зависит от воли и желаний субъекта. Истина не конструируется по воле и желанию людей, а определяется содержанием отражаемого объекта, что и обусловливает ее объективность. Объективная истина – независимое от человека и человечества содержание знания. По форме истина субъективна – она свойство человеческого знания. По содержанию истина объективна, так как не зависит от сознания, а обусловлена отображающимся в нем материальным миром.

Вместе с тем доказывание – это безусловно зависимый от воли и сознания субъектов доказательственной деятельности процесс. Соответственно, в результате доказательственной деятельности может быть получена только субъективная истина.

Я считаю, что это не недостаток, а характер человеческой природы. Человек стремится к познанию, к установлению истины. Но постигнуть что-либо, не зависящее от своего сознания, априори невозможно, в связи с чем истина и приобретает субъективную форму, завися от волевой, мыслительной деятельности людей, – в данном случае от доказательственной деятельности участников уголовного процесса.

Причем субъективная истина может быть не одинакова не только для стороны защиты и обвинения, но и для судов различных инстанции. Прав ли апелляционный суд, не соглашаясь с выводами суда первой инстанции, а может, объективно истинно все-таки первое решение?

На мой взгляд, институт состязательности сторон, гарантируемый независимым судом, с возможностью апелляционного пересмотра дела как раз и являлся той страховкой, что субъективные выводы правоприменителей были бы близки к объективной истине в философском ее понимании и резко бы снижали риск судебной ошибки.

Вне всяких сомнений, введя данный институт, законодатель посягнет не только на институт состязательности сторон, но и на независимость суда.

Особо на это указывают новые основания для возвращения дела прокурору, предлагаемые к внесению в ст. 237 УПК РФ:

«1.2. Уголовное дело (дополнение) “в обязательном порядке” (5) возвращается прокурору для устранения препятствий к его рассмотрению судом только по ходатайству стороны в случаях:

1) неполноты предварительного следствия или дознания, которая не может быть восполнена в судебном заседании, в том числе, если такая неполнота возникла в результате признания доказательства недопустимым и исключения его из перечня доказательств, предъявляемых в судебном разбирательстве;

2) наличия оснований для предъявления обвиняемому нового обвинения, связанного с ранее предъявленным, либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении или обвинительном акте».

Таким образом, согласно п. 1 суду предлагается судить о наличии/отсутствии каких-либо фактов не по представленным и исследованным доказательствам, а потому, что эти факты там должны как бы быть и все. То есть признан недопустимым доказательством протокол следственного действия, в ходе которого были установлены определенные значимые для дела обстоятельства, ну и что? Те обстоятельства наверняка имели место. Ищите дальше правоохранители, ищите. Вы должны найти объективную истину! Авторы законопроекта даже не задумываются над тем, что они предлагают подобные выводы излагать в постановлениях (определениях) о возвращении дела прокурору, которые по своей правовой природе являются промежуточными судебными актами. Получается, что еще до удаления суда в совещательную комнату для постановления окончательного судебного акта (приговора) суд имеет право, а исходя из закрепленного принципа установления объективной истины, еще и обязан, определять достаточность доказательств, а по сути, занимать позицию стороны в уголовном процессе.

Второй пункт данной нормы вообще вне всякой критики. Авторы предлагают при наличии оснований для предъявления нового обвинения, связанного с ранее предъявленным, возвращать дело прокурору. Здесь суд не просто переходит на сторону обвинения, но и, по сути, становится органом, инициирующим уголовное судопроизводство. Из содержания указанного пункта, так сказать, из условий задачи, видно, что новое обвинение, хоть и связано с рассматриваемым уголовным делом, предметом данного уголовного дела еще не является. Следовательно, необходимо для начала процедуры уголовного судопроизводства в первую очередь возбудить уголовное дело, что находится в компетенции соответствующих органов предварительного расследования, но никак не суда. Предлагаемая норма же обязывает суд давать правовую оценку с точки зрения уголовного закона тем обстоятельствам, которые не являются предметом рассматриваемого судом уголовного дела и еще не являются предметом какого-либо иного уголовного судопроизводства, а могут стать таковыми только в результате формализованной процедуры, к которой суд не должен иметь никакого отношения.

К вводимой в этом же пункте норме о возвращении дела прокурору в связи с необходимостью изменения обвинения на существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от предъявленного, в равной мере относится все вышесказанное. Авторы законопроекта опять же предлагают выносить промежуточными судебными решениями суждения об ошибочности/правильности обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу и устанавливаемых только окончательным судебным актом, – приговором суда.

Все инициативы в указанном законопроекте, на мой взгляд, полностью согласуются с институтом объективной истины в понимании авторов законопроекта, но вряд ли будут согласовываться с институтами состязательности сторон, независимости судей и вряд ли поспособствуют защите конституционных прав граждан Российской Федерации.