Опубликовано Постановление Конституционного Суда РФ от 15 февраля 2016 г. № 3-П по делу о проверке ч. 9 ст. 3 Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ, устанавливающей обратную силу новых правил об исковой давности применительно к требованиям, сроки предъявления которых не истекли до 1 сентября 2013 г. Правовая позиция Суда, признавшего указанную норму не соответствующей Конституции РФ, представляется значимой для развития судебной практики по применению исковой давности.

Фактические обстоятельства и позиция судов
Заявителем по делу являлся гражданин – кредитор по ряду займов, выданных в 2000 году без установления срока возврата. В июле 2013 г. он потребовал от должника возврата займов и уплаты процентов; не получив ответа в течение 30 дней, он обратился с соответствующим иском в суд общей юрисдикции.

При рассмотрении дела ответчик заявил о применении исковой давности, в коем ему было отказано. Суд первой инстанции пришел к выводу, что в соответствии с п. 2 ст. 200 ГК РФ срок исковой давности следует исчислять с 15 августа 2013 г. (день истечения срока исполнения требования о возврате займов). Иск, таким образом, был удовлетворен.

Состоявшееся решение было отменено судом апелляционной инстанции, который, руководствуясь ч. 9 ст. 3 Федерального закона № 100-ФЗ, применил к отношениям сторон институт «объективной исковой давности», т.е. положение абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ, в соответствии с которым срок исковой давности не может превышать десяти лет со дня возникновения обязательства. Данная позиция была поддержана вышестоящими судебными инстанциями.

Таким образом, заявитель поставил перед Конституционным Судом РФ вопрос о соответствии Конституции РФ ч. 9 ст. 3 Федерального закона № 100-ФЗ и абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ, допускающих применение «объективной исковой давности» с обратной силой.

Позиция Конституционного Суда
Конституционный Суд РФ счел введение нового срока исковой давности с ретроактивным эффектом неконституционным. Воздержавшись от оценки самого по себе института «объективной исковой давности», Суд сосредоточился на исследовании вопроса о допустимости в данном случае обратной силы закона. Отметив, что сами по себе введение, изменение и отмена сроков для обращения в суд являются прерогативой законодателя и не могут рассматриваться в качестве нарушения права на судебную защиту, Суд напомнил о своих многочисленных правовых позициях касательно обратной силы, в соответствии с которым обратная сила есть исключительное средство, отступающее от принципа правовой определенности, оправданное преимущественно в публичных отношениях в интересах индивида (например, устранение уголовной наказуемости деяния). В частных отношениях обратная сила по общему правилу не допускается, так как это нарушает баланс интересов равноправных субъектов. Применение же обратной силы к новому сроку исковой давности лишает состоящих в длительных обязательственных отношениях участников оборота права на судебную защиту.

Суд также особо отметил отсутствие в Федеральном законе № 100-ФЗ переходного периода, в течение которого участники оборота могли бы адаптироваться к столь существенным изменениям. Наличие такого периода, по логике Суда, могло бы обеспечить соблюдение конституционных прав.

Таким образом, положения ч. 9 ст. 3 Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ, устанавливающие обратную силу «объективной исковой давности», признаны неконституционными. Конституционный Суд РФ предложил федеральному законодателю внести в признанную неконституционной норму изменения, установив разумный переходный период.

Последствия для практики
Данная позиция Конституционного Суда, по моему мнению, положительно повлияет на практику применения судами исковой давности. Спорный институт «объективной исковой давности», за два года существования которого уже состоялся не один отказ в судебной защите, теперь значительно ограничен: с учетом неконституционности его ретроактивного применения новые случаи обращения судов к десятилетнему сроку будут иметь место не ранее 2023 года. Впрочем, этот срок может быть сокращен законодателем, если он воспользуется предложением Суда и установит переходный период разумной продолжительности.

Также мне представляется интересным мнение судьи Конституционного Суда Гадиса Гаджиева, приложенное к Постановлению № 3-П. Судья Гаджиев отметил, что Суду следовало рассмотреть также вопрос о конституционности самого института «объективной исковой давности», и привел значительную аргументацию в поддержку тезиса о том, что данный институт представляет собой неконституционное вмешательство в частноправовые отношения. Судья Гаджиев также квалифицировал установленный пунктом 2 ст. 200 ГК РФ десятилетний срок как пресекательный, а не давностный, тем самым вступив в полемику с Верховным Судом РФ (согласно п. 8 постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 2015 г. № 45, десятилетний срок применяется только по заявлению стороны в споре и прерывается обращением в суд либо признанием долга, т.е. обладает классическими признаками исковой давности).

Полагаю, что столь категоричные суждения, высказанные членом Конституционного Суда РФ, позволяют утверждать, что дискуссия по вопросу об «объективной исковой давности» далека от завершения. Нельзя исключать, что появление практики применения десятилетнего срока без обратной силы к обязательствам, возникшим после 1 сентября 2013 г., повлечет новое рассмотрение вопроса о его конституционности.