По сообщению ТАСС от 4 марта 2015 г., в Госдуме завершается работа над законопроектом об изменениях в УПК РФ, согласно которому родственников подозреваемых и обвиняемых по коррупционным статьям могут начать проверять на законность происхождения их имущества сразу же после возбуждения уголовного дела (один из разработчиков инициативы – единоросс Эрнест Валеев). Есть и сходная инициатива, подготовленная справороссом Олегом Ниловым, который предлагает ввести конфискацию имущества у родственников коррупционеров в случае, если «не будет доказана законность его получения».

Оценивая данные инициативы, необходимо обратить внимание на тот факт, что действующее законодательство уже предусматривает определенные возможности в рассматриваемом плане. Так, в силу ст. 104.1 УК РФ, конфискации подлежат деньги и иное имущество, полученное в результате совершения преступлений, среди которых в законе названы и коррупционные деяния (ч. 3 и 4 ст. 204 УК о получении предмета коммерческого подкупа, ст. 285 УК о злоупотреблении должностными полномочиями, ст. 290 УК о получении взятки и т.д.). Кроме того, по ст. 104.1 УК конфискованы могут быть также: а) любые доходы от указанного имущества; б) деньги, ценности и иное имущество, в которые указанное имущество или доходы от этого имущества были частично или полностью превращены или преобразованы. Наконец, ч. 3 ст. 104.1 УК предусматривает, что указанное имущество, переданное осужденным другому лицу (в том числе родственнику), подлежит конфискации, если лицо, принявшее имущество, знало или должно было знать, что оно получено в результате преступных действий.

Нетрудно видеть, что в законе учтены интересы добросовестных приобретателей, поэтому для конфискации у родственника или знакомого, которому коррупционер передал (по «фиктивному» договору или без) преступно нажитое имущество, необходимо доказать, что данное лицо знало или должно было знать о преступном происхождении полученного. Иными словами, если не доказано, что приобретатель имущества знал об этом, нужно проверить, проявил ли он необходимую степень предусмотрительности при получении имущества.

Указанным нормам УК РФ корреспондируют соответствующие нормы УПК РФ. В частности, в соответствии с п. 8 ч. 1 ст. 73 УПК на дознавателей, следователей и прокуроров возложена обязанность в рамках расследуемого уголовного дела собрать доказательства, подтверждающие, что имущество, подлежащее конфискации в соответствии со ст. 104.1 УК, получено в результате совершения преступления или является доходами от этого имущества. В силу ч. 1 ст. 81 УПК деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, признаются вещественным доказательством по уголовному делу. Согласно же ст. 115 УПК для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий или возможной конфискации имущества, указанного в ст. 104.1 УК, следователь возбуждает перед судом ходатайство о наложении ареста на имущество, находящееся у других лиц, если есть достаточные основания полагать, что оно получено среди прочего в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого.

Таким образом, определенная нормативная база для изъятия имущества, «переписанного» коррупционером на своих близких и знакомых (номинальных собственников), существует. Другое дело, что есть проблемы с эффективностью применения рассмотренных правовых норм. Далеко не по каждому делу о коррупционном преступлении следствие предпринимает меры по обеспечению возможной конфискации. По тем же делам, где такие усилия прилагаются, случаи наложения ареста на имущество третьих лиц можно пересчитать по пальцам. Это и не удивительно, поскольку данные действия являются «обузой» для следствия, и без того загруженного работой, в первую очередь по доказыванию фактических обстоятельств совершения преступления.

Поэтому, разрабатывая меры по оптимизации данной ситуации, нужно делать ставку не только на улучшение качества закона, но и не забывать о том, что имеются резервы для повышения эффективности его применения (путем разработки соответствующего постановления Пленума Верховного Суда РФ, инструктивных писем и пр.). Нужно разъяснить, что в ходе расследования уголовного дела о коррупционном преступлении следователь должен принимать меры, направленные на обеспечение возможности будущей конфискации, т.е. выявлять, в том числе, и факты «переписывания» имущества на иных лиц (номинального оформления, фактического дарения близким и пр.).

Вместе с тем справедливости ради отмечу, что резервы для улучшения качества вышеприведенных норм УК и УПК также имеются. О третьих лицах, у которых можно конфисковать переданное им преступниками имущество, в УК и УПК упоминается вскользь. Детальная уголовно-процессуальная регламентация порядка ареста и обращения взыскания на имущество, оказавшееся у «посторонних», сегодня отсутствует, что действительно не способствует формированию соответствующей практики. Учитывая это обстоятельство, сами по себе идеи совершенствования законодательной базы не лишены рационального зерна. Но при разработке на их основе поправок в действующее законодательство следует соблюдать, на мой взгляд, три условия в совокупности: 1) обеспечить в новеллах конституционные гарантии прав собственников имущества, которое может быть конфисковано; 2) обеспечить системность поправок; 3) обеспечить полноту регулирования. Теперь в сжатом виде раскрою каждое из условий применительно к указанным законопроектам.

1. Одним из основополагающих прав, гарантированных Конституцией РФ, является право частной собственности. Согласно ст. 35 Основного закона, право частной собственности охраняется законом; каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами; никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Однако, как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ, право частной собственности не является абсолютным и по смыслу ст. 17, 19 и 55 Конституции РФ в их системном единстве может быть подвергнуто ограничению не иначе как федеральным законом исключительно для защиты прав и законных интересов других лиц при условии, что данные ограничения должны отвечать принципам справедливости, разумности и соразмерности.

Именно с учетом данных конституционных норм в ст. 104.1 УК предусмотрено, что для обоснования законности конфискации имущества у третьего лица следователю нужно доказать, в частности, что родственник или знакомый коррупционера знал о преступном происхождении данного имущества или при необходимой предусмотрительности должен был знать об этом. Ясно, что доказывание этих фактов не является легким, но ведь для решения указанной задачи у стороны обвинения имеется широкий спектр процессуальных полномочий, эффективность реализации которых необходимо повышать.

Попытка же справороссов кардинально изменить существующее регулирование и предусмотреть возможность конфискации имущества у родственников коррупционеров в случае, если «не будет доказана законность его получения», вступает, на мой взгляд, в явный диссонанс с Основным законом РФ. Собственник имущества не должен доказывать законность его происхождения, она по смыслу ст. 35 Конституции РФ презюмируется. Это орган предварительного расследования в союзе с прокурором обязан доказать незаконность происхождения имущества, оказавшегося у третьего лица, используя широкий арсенал процессуальных средств.

2. При разработке поправок следует обеспечить их системность. Так, в инициативе Эрнеста Валеева говорится об изменении только УПК РФ. Действительно, как уже отмечалось, там детально не урегулирована процедура обращения взыскания на имущество, переданное коррупционерами третьим лицам. Но введение соответствующих норм в УПК должно сопровождаться, на мой взгляд, обязательным внесением изменений также в УК РФ и ГК РФ, поскольку конфискация – комплексный межотраслевой институт права. Например, в случае внесения изменений в УК и УПК напрашиваются дополнения ст. 235 ГК об основаниях прекращения права собственности. В частности, в ч. 2 данной статьи следует предусмотреть условия принудительного изъятия у собственника имущества, если оно получено в результате совершения коррупционного преступления и передано ему.

3. Наконец, следует обеспечивать полноту регулирования. Не ясно среди прочего, почему в обсуждаемых инициативах речь идет только о родственниках подозреваемых и обвиняемых? Не секрет, что довольно распространенной является практика номинального оформления преступно нажитого имущества на знакомых лиц, даже не из близкого круга коррупционеров. Поэтому более обоснованно, на мой взгляд, ставить вопрос о мерах по расширению возможностей конфискации имущества, переданного субъектами коррупционных преступлений любым другим лицам.

С учетом изложенного можно сделать вывод о том, что обсуждаемые законодательные инициативы, сами по себе не лишенные здравого смысла, нуждаются в существенной доработке. В последнее время нередко законодательная инициатива направлена преимущественно на упрощение процедуры доказывания без оглядки на конституционные гарантии прав личности, что, естественно, не допустимо. Убежден, что и в этом случае, активизируя антикоррупционные усилия, не стоит забывать о конституционных ценностях и качестве будущего закона.