УПК В СТИЛЕ МОДЕРН ИЛИ ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ АКТ ПРАВОСУДИЮ

Выступление в Государственной Думе РФ на парламентских слушаниях по проблемам модернизации уголовно-процессуального законодательства
7 июня 2010 г.

Не скрою, слово «модернизация» применительно к изменениям, время от времени вносимым в уголовно-процессуальный закон, поначалу резануло мне слух и показалось явно неуместным. Все же не следует модным термином, даже исходящим от Президента, метить без разбору все предметы и проблемы.

Но затем размышления над последними поправками к УПК привели меня к мысли, что процесс его модернизации, как любил выражаться другой Президент, действительно пошел, в весьма любопытном направлении. Поправки эти – настоящий обвинительный акт против нашего правосудия.

Самые последние поправки в ст. 108 УПК установили запрет применять заключение под стражу в качестве меры пресечения на общих основаниях, предусмотренных ст. 97, в отношении подозреваемых, обвиняемых в совершении налоговых и экономических преступлений. Неужели законодатель неожиданно прозрел, а до этого никаких препятствий для необоснованных посадок УПК не содержал? Ничуть. Вот формула, изначально введенная в ст. 108: «Заключение под стражу применяется при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения». Спрашивается, что еще нужно беспристрастному суду, чтобы выполнять закон и лишь в случаях крайней необходимости отправлять за решетку граждан, в отношении которых только еще ведется предварительное расследование и действует презумпция невиновности? Но на практике вышло удовлетворение судьями 92 % ходатайств следователей об аресте и 98 % о его продлении.

Среди обитателей следственных тюрем, долгие месяцы и даже годы ожидавших судебного разбирательства, значительную долю составляют предприниматели, чей арест превратился в настоящий бизнес наших оперов, следователей и прокуроров, которому суды включили зеленый свет. Дума откликнулась на призыв Президента перестать «кошмарить» предпринимательство и в результате родила «модернизационную» поправку, безусловно, нужную, но не вписывающуюся в процессуальные каноны: нормы об избрании мер пресечения доселе никогда не предусматривали селекцию по составам преступлений.

Годом раньше в ту же ст. 108 была внесена поправка, запрещающая при рассмотрении ходатайства о заключении под стражу использовать в качестве доказательств оперативно-розыскные данные. Но ведь такой запрет уже существовал в ст. 89 и распространялся на обоснование любых процессуальных решений. Он так же судами игнорировался. Поэтому пришлось и его продублировать.

А как прикажете поступать иначе, если суды устраивают закону форменную обструкцию. И, надо признать, действуют не без циничной выдумки. Можно конечно просто не замечать в решении требование закона заключать под стражу только при невозможности применить другие меры пресечения. Но лучше все же прикрыть полное отсутствие оснований для ареста таким пассажем: «Избрание другой меры пресечения не исключит того, что обвиняемый скроется (будет продолжать заниматься преступной деятельностью, противодействовать следствию etc)». Расплодившись, эта издевка над законом стала штампом, кочующим из решения в решение о заключении (продлении) содержания под стражей. И хоть бы один вышестоящий суд задумался при рассмотрении жалоб стороны защиты: согласие с такой формулой равносильно исключению из УПК всех мер пресечения, кроме одной – стражной.

«Модернизировалась» и норма о преюдиции. Вернулась, по существу ее прежняя, советского УПК, редакция. И опять как реакция на судебную практику, которая превратила устранение из ст. 90 межотраслевой преюдиции в полное игнорирование решений арбитражных судов о законности сделок, преобразованных под  пером коррупционеров в погонах и лампасах для несговорчивых предпринимателей в преступления.

Интересно, как коррупционеры-следователи и прокуроры с помощью обвинительно настроенных судей будут теперь справляться с новыми казуистически построенными нормами. Вряд ли они смирятся с потерей кормушки или  откажутся выполнять политические заказы. Возможно, мы получим иное истолкование таких, например, понятий, как «экономика» и «предпринимательство». Первая ласточка уже прилетела: московские районный и городские суды не признали при очередном продлении содержания под стражей Ходорковского хищение и отмывание, вменяемые ему в вину, совершенными в предпринимательской деятельности.

На подходе еще одна новелла. Из прокуратуры Российской Федерации раздалось предложение обязательно выделять потерпевшим адвокатов, точно так же как они назначаются обвиняемым. Конечно, это верх саморазоблачения, можно даже сказать профессиональный стриптиз – выходит, что при поддержании обвинения прокуроры тем самым не защищают права потерпевших. Но законодатель может как рассудить: если сами прокуроры признаются, что в делах публичного обвинения интересы государства и потерпевших расходятся, последних надо защитить и ввести обязательное профессиональное представительство.

Немодный нынче Маркс сказал: «Если бы законы применялись сами собой, суды были бы излишни». Наша судебная практика вынуждает принимать казуистические законы, изгоняющие из процесса их применения умолкнувшие разум и совесть судей. Если так пойдет, придется отказаться от принципа оценки доказательств по внутреннему убеждению и вернуться на два столетия назад к системе формальных доказательств.

Так что существует реальная перспектива получить УПК в стиле модерн как продукт борьбы законодателя с правоприменителями. Это, пожалуй, будет посильнее, чем, к примеру, модернизация секса.