В ФПА РФ состоялось обсуждение проблем уголовно-процессуального права
1 декабря прошло расширенное заседание Научно-консультативного совета ФПА РФ на тему «Злоупотребление правом в уголовном процессе в контексте конституционного права гражданина на защиту». В дискуссии участвовали члены НКС, советники ФПА РФ, адвокаты, представители юридической науки, судейского сообщества и правоохранительных органов.
Вели заседание председатель НКС, первый вице-президент ФПА РФ Евгений Семеняко и заместитель председателя НКС, профессор, заведующий кафедрой МГЮА им. О.Е. Кутафина Игорь Мацкевич. Поблагодарив собравшихся за то, что они приняли предложение принять участие в работе НКС, первый вице-президент ФПА РФ Евгений Семеняко передал слово президенту ФПА РФ Юрию Пилипенко, который пояснил, почему в качестве предмета обсуждения выбрано понятие «злоупотребление правом» применительно к уголовному процессу: «Для нас все новации, направленные, как нам представляется, против профессиональных интересов адвокатуры, а тем более те из них, которые подкреплены некоторыми научно-теоретическими разработками, представляют повышенный интерес».
Поскольку термин «злоупотребление правом» в контексте права на защиту уже используется в решениях высших судов, сказал Юрий Пилипенко, адвокатскому сообществу надо определить, какие меры необходимы для того, чтобы предотвратить нарушения этого права, а также профессиональных прав адвокатов из-за расширительного толкования понятия «злоупотребление правом на защиту» в правоприменительной практике. В настоящее время обсуждаются такие варианты, как разработка проекта поправок в КПЭА или в УПК РФ.
***
По последнему вопросу в юридическом сообществе идет серьезная дискуссия, вызванная тем, что прозвучали предложения ввести в уголовно-процессуальный закон общее положение о недобросовестном использовании права (злоупотреблении правом).
Напомним, что эти предложения появились после принятия ВС РФ постановления от 30 июня 2015 г. № 29 (далее – постановление ВС РФ № 29), где разъясняется: «Суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса, поскольку в силу требований части 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц» (п. 18).
Новые аргументы у сторонников введения в УПК РФ общей нормы о злоупотреблении правом появились после того, как Конституционный суд РФ в постановлении от 17 декабря 2015 г. № 33-П (далее – постановление КС РФ № 33-П) использовал такие понятия, как «злоупотребление правом со стороны адвоката», «злонамеренное использование права со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь» (п. 2), «злоупотребление правом на юридическую помощь и защиту от подозрения и обвинения» (п. 3.1).
***
Против идеи о введении в УПК РФ положения о недопустимости злоупотребления правом решительно выступил вице-президент ФПА РФ Генри Резник, опубликовав в «АГ» (№ 7(216) за 2015 г.) статью «Общей норме о злоупотреблении правом не место в УПК». На заседании НКС он представил аргументированную позицию, изложенную в этой статье, добавив, что КС РФ в своих решениях использует понятие «злоупотребление правом» предельно широко.
Идею о недопустимости включения в УПК РФ общей нормы о злоупотреблении правом поддержали многие участники заседания, и в первую очередь судья КС РФ в отставке Борис Эбзеев: «Могут быть разные толкования, которые под собой больших оснований не имеют. Я изучил то постановление, итожащее множество правовых позиций, высказанных КС по проблемам уголовно-процессуального права. Из данного постановления не вытекает предложение относительно закрепления общей нормы о злоупотреблении правом. Когда я выступаю против такого закрепления, надо мной витает еще и некий страх. Я очень боюсь нашего правоприменителя. Я имею в виду многие десятилетия некритичного субъективизма, который торжествует во всей системе этих отношений, в нашем правоприменении».
***
Главным оппонентом Генри Резника выступил Леонид Головко, профессор, зав. кафедрой юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. По его мнению, постановление ВС РФ № 29 следует воспринимать как реализацию уже устоявшихся в научной литературе понятий. В п. 18 указанного документа, по словам Леонида Головко, сформулирован общий подход – выявлять законный интерес, и этот подход предполагает «некоторое качественное правоприменение». Касаясь постановления КС РФ № 33-П, профессор МГУ сказал: «Если речь идет о реализации права на защиту, то законный интерес адвоката – в конфиденциальности, в свободном общении, в том, чтобы он высказывал то, что считает нужным. Но если речь идет о том, чтобы прятать вещественные доказательства, я признал бы такое поведение недопустимым, сославшись на злоупотребление правом. Этот локальный пример, который говорит о том, что мы можем сталкиваться с подобными ситуациями и за пределами каких-то случаев, которые уже были. Возникает необходимость в общем понятии злоупотребления правом, потому что мы можем сталкиваться с другими случаями по мере того, как будет развиваться право на защиту».
***
Значительная часть дискуссии касалась вопроса о содержании понятия «злоупотребление правом».
По мнению большинства присутствовавших, злоупотребление правом – оценочная категория, под которую можно подвести все что угодно, в том числе заявление законных требований, любые действия не только защитника, обвиняемого или потерпевшего, но и стороны обвинения.
Так, Александр Халиулин, профессор, зав. кафедрой Академии Генеральной прокуратуры РФ, привел следующий пример из практики. Судья одного из районных судов г. Красноярска вынес частное постановление в связи с тем, что государственный обвинитель в суде заявил возражения против рассмотрения дела в особом порядке (прокурор пришел к выводу, что в деле недостаточно доказательств и действия обвиняемого квалифицированы неправильно). Судья в частном постановлении указал, что гособвинитель злоупотребил своим правом возражать против рассмотрения дела в особом порядке. Причем краевой суд это частное постановление отменить отказался, оно было пересмотрено только в Верховном Суде.
В ходе дискуссии также прозвучало опасение, что высказанная КС РФ в постановлении № 33-П позиция о возможности «вмешательства органов государственной власти во взаимоотношения подозреваемого, обвиняемого с избранным им адвокатом (защитником)… при наличии обоснованных подозрений в злоупотреблении правом со стороны адвоката и в злонамеренном его использовании со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь» на практике может привести к росту числа случаев выведения адвокатов из дела на основе оперативных данных.
Олег Жук, профессор, декан юридического факультета Академии Генеральной прокуратуры РФ, акцентировал внимание на том, что постановка на оперативный учет, вынесение постановления о производстве обыска и допрос адвоката проводятся без санкции прокурора. В связи с этим Евгений Семеняко напомнил, что сразу после того, как функции прокуратуры были сокращены, ФПА РФ высказала мнение о необходимости восстановить ее контрольные полномочия в отношении следственных органов.
Высказывалась и точка зрения о том, что «злоупотребление правом» применительно к адвокатской деятельности следует рассматривать как нарушение профессионально этического характера. Данная позиция была сформулирована советником ФПА РФ Сергеем Гавриловым (см.: Утомленные волокитою // АГ. 2016. № 15 (224)).
***
Большинство участников дискуссии сошлись во мнении, что положения о недопустимости злоупотребления правом не следует включать в УПК РФ, но, поскольку понятие «злоупотребление правом» уже введено в оборот решениями высших судов, не исключено, что оно будет расширительно толковаться в правоприменительной практике. В связи с этим очень важен следующий аспект: правом на защиту обладает гражданин; а адвокат обязан осуществлять защиту в соответствии с соглашением на оказание юридической помощи и нормами УПК РФ. Исходя из анализа дискуссии, ФПА РФ сформулирует правовую позицию, которая будет направлена в КС РФ и ВС РФ.
