На сайте размещены только некоторые материалы "АГ".
Полную версию газеты можно получить, подписавшись на нее.
  Н О В А Я   А Д В О К А Т С К А Я   Г А З Е Т А  
ОРГАН ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПАЛАТЫ АДВОКАТОВ РФ
twitter facebook vkontakte RSS telegram
СВЕЖИЙ НОМЕР

Читайте № 24 за 2017 г.
ПЕЧАТНАЯ "АГ"
Рубрики
Подшивка
Архив
ADVGAZETA.RU
Выбор редакции
Разделы и отрасли права
Интервью
Блоги
Все записи
Разделы и отрасли права
Блогеры
Стать блогером
Новости
Правовое просвещение
Казусы из практики
Объявления
Ежедневная рассылка
Фоторепортажи
СОТРУДНИЧЕСТВО
О нас
Авторам
Партнеры
Реклама
КОНТАКТЫ

Адрес редакции:

119002, г. Москва, пер. Сивцев Вражек, д. 43

Тел.: (495) 787-28-35
Тел./факс: (495) 787-28-36

E-mail:
advgazeta@mail.ru

14/2015 (199)

Проблема

ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ

Необходимо изменить закон – запретить лицам, запятнавшим себя в другой юридической профессии, приходить в адвокатуру

Профессии судьи и адвоката близки по своей роли: первый отправляет правосудие, второй обеспечивает этот процесс. Мнение адвокатов о судьях нам известно намного лучше, чем мнение судей об адвокатах. Поэтому особенно интересно побеседовать на темы профессиональной этики с человеком, который в течение многих лет смотрел на адвокатов со стороны – из судейского кресла. На вопросы «АГ» отвечает Ирина Игоревна Лодыженская – доцент Санкт-Петербургского государственного университета, в недавнем прошлом – председатель Ленинградского областного суда.

– Ирина Игоревна, какую проблему профессиональной этики юриста Вы считаете самой сложной и почему?
– Я думаю, что самая сложная проблема вообще в Российской Федерации в том, что несовершенство наших законов компенсируется их неисполнением. Ровно то же происходит с кодексами профессиональной этики.

Над новым Кодексом судейской этики слишком долго работали, чтобы он был плохим. Мы – судейское сообщество Ленинградской области – приняли участие в его обсуждении и предложили изменения, подготовленные, в том числе, на основе опыта судей США, с которыми провели совместную конференцию. Большая часть наших предложений в него вошла. Новый Кодекс судейской этики является, на мой взгляд, блестящим образцом документов такого рода. Осталось только добиться, чтобы все его соблюдали.

В том, что касается судейской этики и вообще судов, самая сложная проблема – это отношения руководителя суда с судьями и аппаратом суда. В Кодексе записано, что руководитель не должен ставить себя выше подчиненных и т.д., но на практике это правило нередко игнорируется, причем даже некоторыми из тех, кто входит в Совет судей России.

– Вы назвали новый Кодекс судейской этики блестящим образцом. Значит, таких вопросов, которые были бы не в полной мере им урегулированы, нет?
– По сравнению с ранее действовавшим, он достаточно полно охватывает имеющиеся проблемы. Например, в него была специально включена глава об отношениях судей со СМИ. Спасибо Татьяне Константиновне Андреевой, которая возглавляла рабочую группу, – она очень тщательно подходила к подготовке проекта Кодекса, а Комиссия по этике Совета судей очень тщательно его анализировала. Другое дело, что в свое время существовал Кодекс чести судьи, а когда вдруг вместо него Съезд судей принял Кодекс судейской этики, первое, о чем я спросила: а куда же дели честь-то? С моей точки зрения, этика – это то, что извне определяет для нас границы действий и поступков, но если у нас нет чести и совести, этика не поможет.

– Да, в конечном счете, всегда от человека зависит, будет он выполнять те или иные нормы профессиональной этики, или будет искать пути, как их обойти. Это вопрос, который в адвокатском сообществе тоже обсуждается постоянно, – нравственная составляющая профессии.
– Недавно мы с коллегой писали кодекс этики для нашей юридической клиники – у нас в Санкт-Петербургском государственном университете одна из лучших студенческих клиник (это не моя точка зрения, а общее мнение). Я обратилась к работам дореволюционных юристов и нашла статью Анатолия Фёдоровича Кони о нравственности правоведов, в том числе судей. Он написал, что университет – это наша альма-матер, которая призвана наполнять студентов началами нравственности, как живительным молоком. После обучения им об этом задумываться будет некогда, да и поздно. Они должны выходить в процессы уже наполненные этими началами нравственности.

– А можно ли наполнить нравственными началами? Мне кажется, что они, прежде всего, генетически определяются. Может быть, все-таки нужен более строгий отбор при приеме на юридический факультет – с учетом некоторых свойств личности?
– А я не знаю, как можно оценивать поступающих по этому критерию – нравственный человек или нет.

– Например, психологическое тестирование ввести.
– Не знаю, насколько эффективным может быть психологическое тестирование, но считаю, что за время обучения нужно заложить в сознание студентов, что, кем бы они потом ни работали, даже если станут не судьями или адвокатами, а юридическими советниками, от их решений будут зависеть судьбы людей.

– Как это сделать практически?
– Мне представляется, что если каждый преподаватель во время чтения своего курса станет постоянно об этом напоминать, наверное, эффект будет. Да, собственно, нас так и учили. И в наибольшей степени это относится к уголовному праву, где самые острые нравственные вопросы возникают.

– Многие молодые люди иногда просто в силу отсутствия жизненного опыта не понимают, какие последствия могут иметь их решение или поступок. Если на конкретных примерах показывать, что может произойти, они поймут степень своей ответственности.
– В свое время профессор Михаил Давидович Шаргородский говорил, что самый лучший критерий – это совесть, но, к сожалению, она не у каждого есть. Ни один национальный план борьбы с коррупцией не даст эффекта, если люди на подсознательном уровне не понимают, что давать и брать взятки нельзя. Как-то я получила на отзыв магистерскую диссертацию, автор которой предлагал исключить из Уголовно-процессуального кодекса понятие совести судьи (в УПК РФ записано, что судья оценивает доказательства по закону, руководствуясь внутренним убеждением и совестью), потому что это понятие неконкретное, а кроме того, есть Кодекс судейской этики, где и так установлено, что судьи должны быть высоконравственными. Хотя при этом автор писал, что совесть – нравственное мерило справедливости вынесенного приговора. И я не могу согласиться с тем, что понятие «совесть» можно исключить из закона.

– В чем принципиальное отличие Кодекса чести судьи от Кодекса судейской этики?
– Он был очень краткий и закреплял базовые основы поведения судей. Возможно, он был несовершенен, но меня смутило изменение названия: все-таки честь у судей должна быть. У одного из председателей районных судов Санкт-Петербурга сравнительно недавно сын был осужден за совершение умышленного тяжкого преступления. Первое, что он должен был сделать, как я полагала, – это уйти в отставку. Ничего подобного не случилось. Вот это мне совершенно непонятно.

– Да, в такой ситуации, хотя формального запрета нет, нравственный должен действовать. Но вот другой случай – правило, которое многие считают излишним, – запрет судьям в отставке быть адвокатами. Как Вы к этому относитесь?
– Им не только адвокатами нельзя быть, но и прокурорами, депутатами, что мне вообще непонятно.

– Как Вы считаете, насколько этот запрет обоснован?
– Я не считаю обоснованным запрет не только на адвокатскую деятельность. У нас возник вопрос, может ли судья быть депутатом. Как пишутся наши законы сейчас – это ужас, волосы дыбом встают от этой «юридической техники». Вот чем было бы плохо, если бы судьи, имея опыт применения законов, начали их писать? Судья получает право на отставку, имея 20 лет стажа работы по юридической специальности, в идеале только судейской. Все эти годы государство повышало его квалификацию, совершенствовало его в профессиональном отношении. И вот этот профессионал после ухода в отставку может заниматься только творческой и образовательной деятельностью. Но сколько я ни обсуждала это даже в неофициальных кулуарных дискуссиях в Совете судей, например, коллеги – председатели судов субъектов Федерации – очень ревностно относятся к тому, что судья в отставке пойдет куда-то работать, а государство ему при этом будет платить пожизненное содержание. Я говорю: «Но я же заработала это пожизненное содержание, я двадцать пять лет отработала судьей, почему я теперь не могу применить свои знания и опыт там, где они принесут максимальную пользу?» – «Ну, вот пусть там тебе и платят», – отвечают мне.

– Но ведь судьям в отставке запретили быть адвокатами на том основании, что необходимо предотвратить конфликт интересов в процессе?
– Если у человека есть совесть, никакого конфликта интересов не будет. Моя приятельница, которая в свое время была судьей Ленинградского областного суда, потом ушла из него и работала в адвокатуре до тех пор, пока не появился этот запрет. Она не считала для себя возможным ни в областной суд приходить, ни в суды Ленинградской области. Но были судьи в отставке, которые, будучи адвокатами, только в областной суд и ходили.

– Получается, что этот запрет – проявление недоверия, возникшего в результате определенной практики?
– Может, и так. Но, с другой стороны, в нашей стране лучше попасть под трамвай, чем под кампанию. Несколько лет назад началась кампания борьбы с конфликтом интересов. Раньше не было принято, чтобы близкие родственники работали в одном суде. Потом установили, что им нельзя работать в одном субъекте Федерации. Например, если твой папа в одном суде судья, а ты в другом суде за 200 км от этого, но в том же субъекте Федерации, это тоже конфликт интересов. Начали мужей и жен разводить по разным субъектам РФ. Потом дошло до того, что если ты работаешь судьей в районе области, а твой муж в Питере в главке МВД, то и это конфликт интересов. Но вообще, надо понимать, что когда у человека есть совесть, то исключаются многие проблемы, в том числе нравственные.

– Мы возвращаемся к тому, о чем уже говорили: как сделать так, чтобы большинство представителей юридической профессии составляли люди, у которых есть совесть?
– Как преподаватель университета, я считаю, что, во-первых, нужно все время закладывать правила нравственного поведения в сознание будущих юристов, об этом я уже говорила. Во-вторых, коллеги должны быть такие, которые своим примером учат этим правилам.

– Приходит в коллектив молодой судья, которого только что назначили, и старшие коллеги его наставляют, опекают?
– Раньше это было. Когда я пришла работать в Ленинградский областной суд, уровень судей был совсем другой и они всегда помогали молодым. Если новый судья приходил в районный суд, то областной суд обязательно устраивал ему двухнедельную стажировку: его знакомили с процессуальными документами, судебной практикой, учили писать приговоры. От того, что сейчас пишут в документах, оглашаемых от имени Российской Федерации, иногда берет оторопь.
Раньше в Леноблсуде проводили занятия с судьями каждый месяц, семинары, совещания, научно-практические конференции. Теперь этого нет. А ведь законодательство сейчас меняется очень быстро, и, как я уже говорила, уровень юридической техники очень низкий: так пишут законы, что через месяц приходится вносить изменения.

– Чем Вы это объясняете? Тем, что произошла в каком-то смысле смена эпох?
– Смена эпох и произошла, да.

– И многое из того хорошего, что было в советское время, не сохранилось?
– Преемственность традиций зависит не от времени, а от конкретных людей, наверное. Поскольку я выросла вот в этом областном суде, пришла туда работать консультантом по распределению после окончания университета, то, став руководителем, пыталась сохранить эти традиции. После того как я оттуда ушла, они стали никому не нужны, потому что люди пришли со стороны, и им что этот областной суд, что другой – все равно, их ничто не связывает с его историей.
 
Мне кажется, надо более уважительно относиться к коллегам и к тому аппарату, который буквально за копейки обеспечивает судейскую деятельность. Ведь существенное повышение зарплаты аппарата суда – это единственное поручение Президента РФ, которое с 2008 г. так, по существу, и не выполнено. Минфин в свое время повысил оклад помощника судьи на 450 рублей, а секретаря на 150, и все. В областном суде секретарь поручает порядка 12–13 тысяч, помощник судьи – 15–16, помощник председателя – в среднем 20 тысяч.

Минфин, по-видимому, не понимает, какое количество подложных решений судов с живыми печатями «гуляет» по стране. Я сталкивалась с поддельными решениями не только мировых судей, но даже президиума областного суда. А что делать? Человек с высшим образованием, со стажем работы получает на государственной службе 12 тысяч. У него есть возможность устоять, когда ему предлагают в три раза больше? Трехмесячную его зарплату предлагают только за то, чтобы поставить печать на какую-то бумажку?

Вообще, скорее всего, надо для начала экономическими методами бороться с коррупцией. Нравственные, к сожалению, не всегда эффективны в борьбе с теми явлениями, которые представляют наибольшую опасность.

– Здесь проблема, наверное, еще и в том, что в бюджете не всегда хватает денег на существенное повышение зарплаты. Вот и адвокатам, участвующим в судопроизводстве по назначению, платят мало.
– Дороже всего государству обходится дешевое правосудие! Но проблемы адвокатуры мне тоже очень хорошо знакомы, поскольку я из адвокатской семьи (мой папа был адвокатом), нынешних наших самых знаменитых адвокатов знаю с детства. Они всегда с уважением относились к судьям (и те к ним тоже), никогда не позволяли себе прийти в процесс неподготовленными или просто не прийти, заявив, что заняты в другом деле. А сейчас можно увидеть, как молодые адвокаты впервые общаются со своими подзащитными в помещении суда, а то и просто в зале пять минут перед началом судебного заседания.

– Эта проблема известна, но если человеку 550 рублей в день платят…
– В областном суде платят не 550 рублей, но это ничего не меняет. Настоящие адвокаты по-прежнему добросовестно исполняют свои обязанности, обязательно приходят на свидание со своим подзащитным, вырабатывают позицию по делу, даже если участвуют в качестве защитника по назначению суда. Но вот эта «пена», которая пришла… Как мне кажется, из-за того, что существует возможность принимать всех, кто уволен из правоохранительных органов по порочащим основаниям, снижается общий профессиональный уровень адвокатуры, я уж не говорю о морально-нравственном.

– Вопрос о том, чтобы не принимать в адвокатуру людей, уволенных из правоохранительных органов по порочащим основаниям, периодически ставится, но есть контраргумент: не исключено, что таким образом просто хотели избавиться от человека неугодного, и в действительности ничего предосудительного он не совершил.
– Я не знаю судей, которым прекратили бы в дисциплинарном порядке полномочия незаслуженно. Я не знаю случаев в Ленинградской области, когда увольнение по порочащим основаниям было способом избавиться от неугодного сотрудника. Я знаю, что если выгоняли из прокуратуры, то уж наверняка основания были. Вообще, если есть основания уволить человека, сначала ему предлагают уйти по собственному желанию. Выгоняют, когда уже предел.

Например, в Выборе была судья – полтора года с ней мучились – накапливала дела. К тому моменту, когда мы приехали, у нее было 540 дел с ненаписанными мотивированными судебными решениями. А ведь люди ждут, они не могут получить то, что им присудил суд, потому что нечего исполнять, нет полного текста решения. Дали ей помощников пять человек, разгребли этот «завал». Месяц проходит – у нее опять то же самое. Пока люди сидят и ждут решения, меняется ситуация: истцы умирают, ответчики, правопреемники…

– А нагрузка на судей? Я смотрела статистику – такое количество дел в день, какое приходится на одного судью, просто физически невозможно рассмотреть, если максимально добросовестно изучать каждое дело и писать решение.
– Об этом говорил Антон Александрович Иванов, когда был председателем Высшего Арбитражного Суда: надо принять нормы нагрузки на судей, потому что дальше так работать нельзя.

– Сейчас судья должен рассмотреть столько дел, сколько поступило, даже если для этого придется работать 25 часов в сутки?
– А куда мы денемся? Вот, например, у нас во Всеволожском и Гатчинском районах, где самая дорогая земля, судьи завалены гражданскими делами по земельным спорам. И они должны всю эту массу рассматривать, это же их подсудность. Откомандировать туда судью из другого суда нельзя: закон запрещает. Раньше такая практика была, но теперь судья может работать только в том суде, в который назначен Президентом. Со стороны привлечь судей в отставке, если нет вакансий, тоже нельзя.

– Адвокаты часто жалуются, что судьи не читают жалоб, не отвечают мотивированно на ходатайства…
– Я за всех судей отвечать не буду, но могу совершенно точно сказать, что ни на одну надзорную жалобу я не подписала подготовленный от моего имени ответ, не прочитав ее.

Другое дело, что позиция адвокатов не всегда основана на законе. Например, они прекрасно знают: аргумент, что суд поверил тому свидетелю, хотя должен был поверить этому, сводится к переоценке доказательств, а следовательно, не является основанием к отмене приговора, если суд мотивировал, почему он именно так оценил доказательства. Тем не менее этот аргумент они приводят часто. Адвокаты прекрасно знают, что нельзя два раза жаловаться в одну и ту же инстанцию. Но это не мешает им писать вторую жалобу туда же. Адвокаты прекрасно знают, что в уголовном процессе есть такие формы судопроизводства, как суд присяжных, особый порядок, когда жаловаться в апелляционную инстанцию по тем основаниям, что выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам, запрещено законом. Тем не менее они продолжают писать эти жалобы.

– Зачем они это делают? Стремятся затянуть процесс?
– Не знаю. Мне приходилось – это не относится к адвокатам старой формации – сталкиваться с тем, что адвокат в процессе стремится показать клиенту, как отрабатывает свой гонорар. И вот эти жалобы на пустом месте, прямо скажем, наверное, тоже способ показать, что деньги, которые заплачены, отрабатываются.

По гражданским делам адвокаты иногда просто не понимают юридически значимых обстоятельств. Например, человек бьется за право собственности, а адвокат подает иск о признании недействительной регистрации этой собственности за кем-то другим. Но ведь регистрация не порождает никаких правовых последствий – надо ставить вопрос о признании права собственности, а не о признании недействительным свидетельства о праве собственности, выданного другому лицу.

У нас был случай, когда судья не выдержала и сказала дедушке: вы бы поменяли представителя, он же не понимает, что делает. Потом два года мы отвечали на жалобы о том, что судья подорвала деловую репутацию адвоката. Но ведь судья сказала это из лучших побуждений – пожалела старого человека. Некоторые из молодых юристов вообще не понимают, что может быть предметом иска. В гражданском деле суд связан требованиями искового заявления, обязан разрешить тот вопрос, который перед ним поставили стороны.

– Как Вы считаете, почему адвокаты делают такие ошибки? Снизилось качество юридического образования?
– Не только в образовании дело. Раньше в областной и городской коллегиях отбор был жестче. Да, нужно было согласовать кандидатуру в обкоме партии, но и требования к профессиональной подготовке были более строгие. И людей, которых откуда-то выгнали, вряд ли взяли бы в адвокатуру. А в 1990-е гг. сами адвокаты говорили: у нас есть адвокат-кормилец, который ходит в изолятор кормить своего подзащитного, и адвокат, который решает проблемы. Второй – это, как правило, уволенный из правоохранительных органов. Вот тогда это началось. Сдача адвокатского экзамена этой проблемы не решает. Необходимо изменить закон – запретить лицам, запятнавшим себя в другой юридической профессии, приходить в адвокатуру.

Что касается профессиональной подготовки, то примерно два года назад Николай Михайлович Кропачев, ректор СПбГУ, который возглавляет отделение Ассоциации юристов России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, предложил ввести по примеру западных стран для выпускников вузов экзамен на право заниматься юридической практикой. Его принимала бы ассоциация юристов, и можно было бы оценить, с одной стороны, профессиональный уровень юриста, с другой – качество диплома, который выдает конкретный вуз. Это практика американская, но она заслуживает, наверное, внимания: ты должен вступить в ассоциацию юристов прежде, чем начнешь практиковать, а для вступления нужно сдать экзамен.

– Но в США ассоциация едина для всех юридических профессий, а у нас несколько профессиональных сообществ – судейское, адвокатское, нотариальное, для каждого из которых установлены специальный порядок приема и этические правила.
– Когда мы работали над Кодексом этики юридической клиники, я нашла высказывание Евгения Владимировича Васьковского: «Ни одна профессия не представляет для нравственности занимающихся ею лиц таких соблазнов, как адвокатура, ибо адвокат, будучи специалистом в правоведении, может облечь в законную форму любую уловку и любой подвох». Это было написано в 1885 г. Что изменилось с тех пор?

– Все адвокаты, с которыми я беседовала на эту тему, подчеркивают, что адвокат должен быть нравственным человеком, нравственность лежит в основе профессии. Они считают, что для повышения общего нравственного уровня адвокатуры надо ввести более строгие правила отбора претендентов на адвокатский статус. Но вот ведь и судей тоже упрекают, например, в том, что существует обвинительный уклон. Иногда говорят, что этому способствует профессиональная деформация.
– Откуда могла бы взяться такая профессиональная деформация? Я бы понимала, если бы со времен Советского Союза судьи привыкли обвинять, но таких не осталось на сегодняшний день, возраст уже не тот.

– Значит, эту причину мы исключаем. Так есть обвинительный уклон или нет?
– Практика моей работы в кассационной инстанции показывает, что самые суровые судьи, как ни странно, – это те, кто пришел из адвокатов. Возможно, у них есть внутреннее опасение, что их могут заподозрить в какой-то связи с защитой, поэтому они назначают жесткие наказания.

– А почему у нас так мало оправдательных приговоров?
– А почему Вы считаете, что мало?

– Судебный департамент при Верховном Суде публикует судебную статистику. Она давно уже не секретна.
– Суды России в год рассматривают около миллиона уголовных дел. Иногда чуть больше, иногда чуть меньше. Оправдательные приговоры составляют 4–5% от этого числа. Но надо учитывать, что 65–70% дел рассматривается в особом порядке принятия судебного решения, когда подсудимый согласен с обвинением, что вообще не предполагает оправдательного приговора, потому что если у судьи есть сомнения в виновности лица, он переходит в общий порядок судебного разбирательства. Еще 25% дел прекращаются по разным основаниям. 65 + 25 = 90. То есть только 10% дел от этого миллиона – 100 тысяч – рассматриваются в традиционной форме судопроизводства, где нужно исследовать доказательства и возможно в перспективе вынести оправдательный приговор. Если имеющееся количество оправдательных приговоров соотнести с этой сотней тысяч, получим уже не 4–5%. Поэтому я считаю, что оправдательные приговоры есть, и когда нужно их выносить, то их выносят.

– То есть Вы не считаете, что можно говорить об обвинительном уклоне?
– Может быть, отдельные судьи и страдают этим, но в целом судейский корпус достаточно независим. Вы же видите: статистика – вещь лукавая.

– Вернемся к адвокатской теме. Часто ли Вам приходилось в процессе сталкиваться с нарушениями норм профессиональной этики со стороны адвокатов? Если да, то какие нарушения наиболее распространены?
– Набрать поручений на защиту столько, сколько не можешь выполнить реально. Это ведь запрещает Кодекс этики, да? Но это делают, и в результате вот что получается. Судья связан процессуальными сроками. У него же не одно дело, он назначает рассмотрение на конкретное число, чтобы соблюсти сроки (вспомним все-таки о нагрузке). И тут адвокат говорит: я не могу, я занят в другом деле, назначайте на другое число. Но, например, председатель областного суда не может подстроить свою работу под 18 районных судов области и 22 районных суда города. Вернусь к моему семейному опыту: я не знаю случая, чтобы папа, когда случалось, что одно дело накладывалось на другое, просил судью перенести заседание. Он всегда договаривался с кем-то из коллег, чтобы тот взял дело.

У меня был случай: назначено дело, вызваны кандидаты в присяжные, свидетели, а адвоката нет. Дело мне досталось от другого судьи, который проводил предварительное слушание. Я начинаю звонить, разыскивать адвоката, а это кабинет, концов не найти, к телефону никто не подходит. Наконец через адвокатскую палату выясняю, что адвокат в отпуске за пределами России. При этом мы должны 50 кандидатам в присяжные, свидетелям заплатить деньги за то, что они приехали, возместить средний заработок. И вот адвокат, когда наконец появился, говорит: я же судье тогда сказал, что не могу в этот день… И что?..

– По Вашим наблюдениям, адвокаты, практикующие в кабинетах и в коллегиях, различаются по уровню профессиональной этики?
– Я знаю очень много адвокатов из кабинетов, которые когда-то был членами Ленинградской областной коллегии адвокатов.

– Но это адвокаты, уже имеющие опыт работы в коллективном адвокатском образовании.
– Они все должны требованиям адвокатской этики подчиняться, они же не «в свободном плавании».

– Вы говорите, что Ваш папа адвокат. Пожалуйста, расскажите немного о нем.
– Мой папа, Игорь Иванович Лодыженский, прошел войну, в 1961 г. поступил на юрфак ЛГУ, по окончании которого с согласия обкома партии (это было обязательное условие) поступил в городскую коллегию адвокатов. Поэтому о том, что происходило в адвокатуре в те годы, я знаю очень хорошо. Поскольку папа был инвалидом войны, то получал пенсию 100 рублей, а по закону его заработок вместе с пенсией не должен был превышать 330 рублей в месяц, и все, что по итогам года было сверх этой суммы, государство вычитало из пенсии. Получалось так, что в начале года он несколько месяцев пенсию не получал, хотя продолжал оставаться инвалидом войны. Поэтому он специализировался на трудовых делах, которые были бесплатны. И всех клиентов, которых нужно было восстановить на работе, Александр Семенович Хейфец, Бениамин Владимирович Бриль направляли папе. Он был большим специалистом в трудовом праве, всегда очень тщательно отслеживал ведомственные подзаконные акты, а ведь интернета и правовых баз не было!

Есть и еще один момент, связывающий меня с адвокатурой. В марте 2008 г. Федеральная палата адвокатов наградила меня медалью «За заслуги в защите прав и свобод граждан», и я отношусь к этому с благодарностью. Вскоре после этого, в декабре 2008 г., внесли изменение в Закон РФ «О статусе судей», согласно которому для получения любых наград, кроме государственных, необходимо согласие соответствующей квалификационной коллегии.

– Кого из юристов Вы могли бы назвать образцом этичного поведения?
– Не сотвори себе кумира.

– Я имею в виду не кумиров, а людей, которые с этой точки зрения действительно достойны уважения. Мне запомнилось, как на одной конференции, посвященной вопросам этики юриста, Вениамин Фёдорович Яковлев в ответ на вопрос о том, кто может служить образцом этичного поведения для молодых юристов, сказал: адвокат Ария.
– Достойных людей очень много, в том числе в адвокатской среде. Например, Анна Николаевна Денисова. К ней с уважением относятся все: и судьи, и прокуроры, и следователи. Ее уже несколько раз избирали вице-президентом Ассоциации юристов Ленинградской области. Евгений Васильевич Семеняко, Рушан Зайдулович Чинокаев – тоже очень достойные, уважаемые, высокопрофессиональные и, что немаловажно, интеллигентные люди.

Беседовала Мария ПЕТЕЛИНА,
зам. главного редактора «АГ»


Назад




На сайте размещены только некоторые материалы "АГ".
Полную версию газеты можно получить, подписавшись на нее.
ОПРОС "АГ"

Как часто вам встречаются иностранные граждане в качестве представителей в российских судах?

Не встречал никогда
Встречал, но давно
Встречал 1-2 раза
Встречаю часто
Встречаю всегда

Подробнее
НОВОСТИ
•  17.11.2017
НЕДЕЛЯ «АГ»
Главные адвокатские новости, опубликованные на сайте в течение недели

•  17.11.2017
ОПУБЛИКОВАН ПОРЯДОК ТРАНСЛЯЦИИ СУДЕБНЫХ ЗАСЕДАНИЙ
Судебный департамент при Верховном Суде РФ урегулировал вопросы организации и проведения трансляции заседаний в судах

•  17.11.2017
СТРАХОВЫЕ ВЗНОСЫ ОТВЯЗАНЫ ОТ МРОТ
Госдума приняла закон, вносящий изменения в Налоговый кодекс, которые затрагивают в том числе адвокатов

•  17.11.2017
ПРОСЬБА К СУДУ НЕ ПРЕРЫВАТЬ АДВОКАТА
Сахалинская адвокатская палата обратилась к судейскому корпусу с просьбой не прерывать выступления адвокатов

•  17.11.2017
МВД ВЫПЛАТИТ ДОЛГИ АДВОКАТАМ
Адвокаты АП Свердловской области возобновили участие в уголовном судопроизводстве по назначению дознавателей и следователей областного УМВД

Другие новости
ОБЪЯВЛЕНИЯ
•  МОДЕРНИЗАЦИЯ РЫНКА ОКАЗАНИЯ КВАЛИФИЦИРОВАННОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ
7 декабря 2017 г. в Москве состоится конференция «Модернизация рынка оказания квалифицированной юридической помощи: приоритетные направления реформы»

•  ЭТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ АДВОКАТА С ДОВЕРИТЕЛЕМ
6 декабря 2017 г. в Москве состоится открытая дискуссия «Основные этические принципы во взаимоотношениях адвоката с доверителем (подзащитным). Доверие и эффективность: как этого добиться»

•  КОНФЕРЕНЦИЯ НАПКА
16 ноября 2017 г. в Москве НАПКА организует «Конференцию НАПКА Осень-2017»

•  IV ЮРИДИЧЕСКИЙ ФОРУМ СТРАН БРИКС
С 30 ноября по 1 декабря 2017 г. в Москве пройдет IV Юридический форум стран БРИКС

•  МОЛОДЫЕ ЮРИСТЫ РОССИИ – 2017
2–3 декабря в Москве пройдет IV Международный образовательный форум «Молодые юристы России – 2017»

•  РАБОТА АДВОКАТА В СУДЕ С УЧАСТИЕМ ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ
C 1 декабря 2017 г. по 17 февраля 2018 г. на базе Школы адвоката АП Ставропольского края пройдет Всероссийский очно-дистанционный курс

•  ОЧНО-ДИСТАНЦИОННЫЙ КУРС «СЕМЕЙНОЕ ПРАВО И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА»
С 22 ноября 2017 г. по 16 февраля 2018 г. будет проведен курс «Семейное право и права человека. Международные стандарты защиты прав ребенка и взрослого»

Другие объявления

© 2007—2017 «Новая адвокатская газета»
Воспроизведение материалов полностью или частично без разрешения редакции запрещено. Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов.
Присланные материалы не рецензируются и не возвращаются.
Отдельные публикации могут содержать информацию, не предназначенную
для пользователей до 16 лет.