КАЗНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ

Профессиональный долг адвоката – выше воли доверителя

30 апреля 2014 г. на сайте ФПА РФ был опубликован интересный материал из области дисциплинарной практики – «Возможность, не обязанность». Адвокат обжаловал решение Совета АП Красноярского края о лишении его статуса, аргументировав это тем, что доверитель отозвал жалобу и не имеет к нему претензий. Однако суды первой и второй инстанций оставили жалобу адвоката без удовлетворения, поскольку КПЭА не предусматривает обязанность палаты прекращать дисциплинарное производство в случае отзыва жалобы. Текст решения размещен на сайте Красноярского краевого суда.

Не хочется рассуждать о том, что чрезмерные полномочия адвокатских палат по возбуждению и рассмотрению дисциплинарных производств, фактически подтвержденные судебными актами, нарушают принцип независимости адвокатов или создают почву для необоснованного «преследования» наших коллег, которые по каким-то причинам находятся в конфронтации с органами адвокатского самоуправления. Уверен, что советам адвокатских палат есть чем заниматься помимо игры в «кошки-мышки». А потому хочется высказаться в защиту занятой судами позиции, согласно которой профессиональный долг адвоката – выше воли доверителя, и иного способа, кроме эффективного реагирования на допускаемые адвокатами нарушения этических принципов, просто не имеется.

Как указал суд апелляционной инстанции, законность решения Совета адвокатской палаты обусловлена тем, что дисциплинарное производство велось до момента отзыва доверителем жалобы, а Кодекс профессиональной этики адвоката (далее – КПЭА) определяет, что отзыв жалобы... возможен до принятия решения Советом и может повлечь прекращение дисциплинарного производства на основании решения Совета по заключению Квалификационной комиссии. Обязанность прекращения дисциплинарного производства указанным Кодексом не предусмотрена.

Согласно п. 1 ст. 4 и п. 2 ст. 5 КПЭА адвокаты при всех обстоятельствах должны сохранять честь и достоинство, присущие их профессии. Адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия.

Эти положения, на наш взгляд, определяют публично-правовые требования к адвокату, несмотря на то, что в таком аспекте статус адвоката не определен в ст. 2 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закон об адвокатской деятельности и адвокатуре). Это и понятно, если учесть характер отношений адвоката с доверителем, которые основаны на заключенном соглашении об оказании правовой помощи и имеют частноправовую природу. Поэтому ст. 2 названного Закона определяет в наиболее общем виде основы правосубъектности адвоката при осуществлении им адвокатской деятельности, т.е. при надлежащем выполнении им обязанностей согласно условиям заключенного с доверителем соглашения. Однако публичные отношения, вытекающие из предписаний п. 1 ст. 4 и п. 2 ст. 5 КПЭА, не могут охватываться условиями соглашения об оказании правовой помощи.