|
Проблема ОПАСНОСТЬ ЛЖЕНАУЧНЫХ ЗАКЛЮЧЕНИЙИспользование адвокатом специальных знаний в уголовном судопроизводстве
Придание показаниям и заключению специалиста статуса доказательств, допуск и участие специалистов в процессе – одно из завоеваний УПК РФ, одна из тех немногих возможностей, которые были предоставлены законом адвокатам для участия в состязательном судопроизводстве. Это способ выровнять возможности в споре обвинения и защиты и помочь суду разобраться в свойствах оспариваемых доказательств, оценить их надлежащим образом.
Экспертиза как «опорочивание» доказательств обвинения
В первые годы действия УПК РФ адвокатам удавалось эффективно участвовать в про-фессиональных спорах с экспертами, а также иным образом использовать знания ком-петентных специалистов. Судьи, следуя предписаниям нового закона, допускали спе-циалистов в судебные заседания (включая суд с участием присяжных заседателей), по-зволяли допрашивать их по поставленным перед ними вопросам, исследовали заключения специалистов.
Появление в судебном разбирательстве по инициативе защиты специалистов, способных профессионально разъяснить научные положения, сообщить о технических возможностях экспертных исследований, о паспортизированных экспертных методи-ках, о требованиях к уровню подготовки экспертов и др. нередко порождало у судей сомнения, обусловленные противоречиями между заключениями и показаниями экс-пертов и заключениями и показаниями специалистов. Эти сомнения суд разрешал раз-личными способами: назначал дополнительные и повторные экспертизы, соглашался исследовать иные, чем представленные следствием, версии.
Последствия исполнения закона наступили быстро: обнаружившаяся в ряде слу-чаев недопустимость экспертных заключений, недостоверность их выводов, некомпе-тентность экспертов повлекли появление в судах не тех решений, на которые рассчи-тывало обвинение. Оправдание или смягчение обвинения из-за не устоявших в споре экспертиз в судах, и особенно в судах с участием присяжных заседателей, вызывало раздражение у органов уголовного преследования и, по-видимому, судов. Появились судебные решения, в которых в качестве одного из главных оснований отмены приго-воров, постановленных на основании оправдательного вердикта присяжных, указыва-лось на процессуальные нарушения, состоявшие в допросе специалистов в присутствии присяжных (см., например, определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу № 18-о04-78сп от 22 сентября 2004 г. Омаргаджиева З.О. и Дудий Н.В.).
Критика примененной экспертом методики, указание на неполноту, ошибки и другие вопросы, связанные с оценкой достоверности исследования, расценивались Верховным Судом РФ как «опорочивание доказательств обвинения». Суды, в наруше-ние ч. 4 ст. 271 УПК РФ, стремились по ходатайствам защиты не допускать специали-стов в судебное заседание. Появилась необходимость не просто заявлять ходатайство о допросе специалиста, а с многократным запасом прочности обосновывать его, исходя из того, что суд постарается специалиста не допустить. Однако отказать в допросе спе-циалиста, не нарушая закон, достаточно сложно, так как в законе имеется прямое пред-писание об удовлетворении ходатайства о допросе явившегося в суд по инициативе сторон специалиста. Судами отрабатывались различные приемы противодействия по-явлению специалиста в суде, даже такие, как отказ в допросе специалиста, «поскольку он явился по инициативе защиты, а не сторон, как написано в законе». Верховный Суд РФ вынужден был разъяснить в п. 22 постановления пленума «О судебной экспертизе по уголовным делам», что «суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о до-просе в судебном заседании лица в качестве специалиста, явившегося в судебное засе-дание по инициативе любой стороны» (выделено мной – А.П.) (Постановление плену-ма ВС РФ от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам»).
Суды по-прежнему прилагают усилия для того, чтобы присяжные не увидели специалиста и не услышали его. В Московском городском суде в последние годы спе-циалистов к присяжным заседателям не допускают ни при каких обстоятельствах (на-пример, уголовные дела, рассмотренные с участием присяжных заседателей: по обв. Ф.Х. Сатретдинова; по обв. В.В. Корягина и др.). Предварительный допрос появившихся только в суде специалистов и свидетелей объясняют необходимостью выяснения относимости их показаний, а также требованием предварительного раскрытия информации, о которой противоположная сторона не была заблаговременно извещена. Но в суде с участием присяжных заседателей предварительный допрос специалиста (с учетом поставленной задачи: не показать возможного критика доказательства обвинения присяжным) имеет и другое назначение: суд демонстрирует, что формально выполнил требования нормы ч. 4 ст. 271 УПК РФ, допустил явившегося в суд специалиста и позволил допросить его, приобщил к делу заключение специалиста – этого достаточно. То обстоятельство, что информация, полученная от специалиста, никогда не поступит к присяжным заседателям и фактически будет скрыта от них, суды, вплоть до Верховного Суда РФ, не беспокоит.
Информация, предоставляемая специалистами, как правило, относится к вопро-сам, которые предстоит разрешать присяжным заседателям, поэтому формальное ис-полнение закона нарушает конституционные принципы и принципы уголовного судо-производства, такие, как законность, состязательность, а также общие условия судебно-го разбирательства – равенство прав сторон. Получается, что суды считают необходи-мым знакомить присяжных только с теми доказательствами, основанными на специ-альных знаниях, которые собраны и представлены в суде обвинением, исключая лю-бую их критику и профессиональное обсуждение. Суды относят любые сведения, сообщенные специалистами, к вопросам допустимости, даже при полном отсутствии вопросов, направленных на обсуждение способов получения доказательств. К счастью, очень редко, но и сейчас, несмотря на сформированную практику, встречаются регионы и суды, где к нормам закона относятся с уважением и, соблюдая их, выслушивают специалистов в судебном заседании.
Недопустимые доказательства
Известно, что и без неправовых усилий органов предварительного расследования и суда обвинение и защита располагают неравными возможностями для использования специальных знаний. В судебном заседании в соответствии с декларированным общим условием судебного разбирательства – равенством прав сторон (ст. 244 УПК РФ) – сто-роны обвинения и защиты пользуются равными правами. На практике вопросы, связанные с применением специальных знаний, разрешаются с нарушением названного условия. Часто это связано с нормативным регулированием на стадии предварительного расследования, позволяющим лицам, ведущим расследование, отклонять обоснованные ходатайства и заявления стороны защиты. Суд, как правило, без дополнительной проверки позволяет стороне обвинения представлять заключение эксперта или специалиста, допрашивать их – ведь эти доказательства уже собраны, хорошо ли – плохо ли, но проверены, с ними ознакомлены участники процесса.
Суды крайне неохотно удовлетворяют ходатайства защиты о недопустимости экспертных заключений. На предварительном слушании заключения экспертов не при-знают недопустимыми доказательствами никогда – судьи опасаются упреков в неис-следованности доказательств. Защита обычно приводит доводы, указывающие на нали-чие оснований для отвода экспертов: явная некомпетентность, служебная или иная за-висимость от сторон или их представителей, грубые пороки экспертного заключения (например, назначение повторной экспертизы до получения первичного заключения, проведения не той экспертизы, которая назначена и т.п.).
Немало примеров необоснованных отказов в исключении недопустимых экс-пертных заключений могут привести из своей практики многие адвокаты. Одним из наиболее наглядных является следующий. По делу Тульского публициста и депутата В.В. Тимакова о клевете на губернатора Тульской области В.Д. Дудку проведение экс-пертизы было поручено экспертам, подлежащим отводу. Их заключения явно не соот-ветствовали требованиям, предъявляемым к такого рода доказательствам, однако миро-вой судья и на предварительном слушании, и в судебном разбирательстве отказала в признании экспертных заключений недопустимыми доказательствами и постановила обвинительный приговор. Суд апелляционной инстанции назначил одну за другой экспертизы в двух государственных экспертных учреждениях, хотя ситуация была ясной с самого начала, а после заключения первого учреждения и допроса в судебном заседании высококвалифицированного специалиста – тем более, и лишь затем прекратил дело ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения. Единственной мотивацией отказа прокурора от обвинения было указание на экспертные исследования. Однако дело после отказа мирового судьи исключить недопустимое доказательство находилось в производстве почти целый год, то есть В.В. Тимаков являлся подсудимым и осужденным, был ограничен в передвижениях мерой пресечения – подпиской о невыезде, подвергся другим негативным последствиям своего статуса (Уголовное дело № 1-16/10. Архив 57 участка Зареченского районного суда г. Тулы в отношении В.В. Тимакова). Вопросы процессуальной экономии тут даже не обсуждаются, скорее можно диагностировать процессуальное транжирство.
Иногда, в вопиющих случаях, судьи уговаривают обвинение не предъявлять не-допустимое доказательство. Так, по делу С.Б. Климантова и др., рассмотренному Мос-ковским городским судом с участием присяжных заседателей, обвинение намеревалось представить присяжным заседателям комиссионную экспертизу, подготовленную на основе возмездного договора с частными лицами, числившимися экспертами в крими-нальной общественной организации («Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка», уже после получения заключения экспертов ликвидированной Верхов-ным Судом РФ по заявлению Генерального прокурора РФ). В производстве данной лингвистической судебной экспертизы участвовали лица, не имеющие документов, подтверждающих их компетентность в этой области. Один из них, не имевший ни высшего лингвистического, ни филологического образования, представил диплом ин-женера по специальности «радиосвязь и радиовещание». Защита заявила ходатайство об исключении выводов экспертов из числа доказательств, указав на все многочислен-ные процессуальные нарушения при проведении экспертного исследования. Председа-тельствующий судья обратил внимание только на то, что организация, в которой част-ные лица числились экспертами, была ликвидирована, информация о чем была разме-щена на сайтах Верховного Суда РФ и Генеральной прокуратуры РФ. Он убедил обви-нение не предъявлять заключение экспертов в судебном заседании, и у защиты отпала необходимость доказывать порочность представленного документа, а у судьи прини-мать какое-либо решение по этому вопросу (дело № 5с/09 Московский городской суд).
На стадии предварительного расследования, где присутствуют лишь элементы состязательности, а процесс является неоинквизиционным, защита по закону все же располагает комплексом прав. Так, при назначении судебной экспертизы в соответст-вии с ч. 3 ст. 195, ст. 198 УПК РФ следователь знакомит с постановлением о назначе-нии экспертизы защитника, адвоката – представителя свидетеля и потерпевшего, в от-ношении которых производилась судебная экспертиза. Адвокаты, участвующие в деле на стороне обвинения или защиты, вправе:1) знакомиться с постановлением о назначе-нии судебной экспертизы; 2) заявлять отвод эксперту или ходатайствовать о производ-стве судебной экспертизы в другом экспертном учреждении; 3) ходатайствовать о при-влечении в качестве экспертов указанных ими лиц либо о производстве судебной экс-пертизы в конкретном экспертном учреждении;4) ходатайствовать о внесении в поста-новление о назначении судебной экспертизы дополнительных вопросов эксперту; 5) присутствовать с разрешения следователя при производстве судебной экспертизы, да-вать объяснения эксперту; 6) знакомиться с заключением эксперта или с сообщением о невозможности дать заключение, а также с протоколом допроса эксперта.
К сожалению, поскольку суды редко применяют санкции к нарушителям, след-ствие неукоснительно выполняет лишь последнее положение, да и то, чаще всего на этапе ознакомления со всеми материалами после завершения расследования дела. Своевременно воспользоваться реальным правом на заявление отвода эксперту или ходатайства о производстве судебной экспертизы в другом экспертном учреждении или о привлечении в качестве экспертов указанных адвокатами лиц, либо о производстве судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении или о внесении в постановление о назначении судебной экспертизы дополнительных вопросов эксперту не всегда удается.
Критика и проверка экспертизы
Однако настойчивость сторон и основательная аргументация своей позиции в ряде случаев приводит к достижению цели: появляется судебная практика, свидетель-ствующая об изменении ситуации в лучшую сторону. Например, судебная коллегия Омского областного суда сочла убедительными доводы кассационной жалобы заявителя о нарушении его конституционных и процессуальных прав при назначении экспертизы и отменила постановление районного суда, которым отказано в удовлетворении жалобы заявителя о признании незаконным постановления следователя об отказе в предоставлении сведений об аттестации эксперта К., о наличии у нее специальных познаний в области финансового анализа и др. По мнению коллегии, отказом в предоставлении интересующей заявителя информации о наличии у эксперта К. аттестации в области проведения судебно-финансовой экспертизы, стажа работы судебным экспертом, сведений о наличии специальных познаний в области финансового анализа, сведений о применяемых ею при проведении судебно-экономической экспертизы методиках действительно были нарушены права заявителя как обвиняемого, поскольку он лишен возможности заявить отвод эксперту в связи с сомнениями в его компетентности (Определение судебной коллегии Омского областного суда от 29 июля 2010 г. № 22-2725 // Бюллетень судебной практики Омского областного суда. 2010. № 4 (45)).
Другим способом введения на стадии предварительного расследования в уго-ловное дело специальных знаний является заявление адвокатом ходатайств следовате-лю или дознавателю о допросе специалиста и (или) о постановке вопросов перед спе-циалистом лицом, ведущим производство по уголовному делу, с целью получения та-кого вида доказательства, как заключение специалиста. Нужно признать, что удовле-творение таких ходатайств является скорее исключением, чем правилом. Следователи обычно указывают в постановлении, что отказ в удовлетворении ходатайства вызван тем, что обстоятельства, для установления которых адвокат просит пригласить специа-листа, не имеют значения для уголовного дела.
Иногда следователя удается убедить в том, что его необоснованный отказ от до-проса специалиста, предложенного защитой, ничего не меняет: в суде показания спе-циалиста по ходатайству защитника все же прозвучат. Но в таком случае следователь уже не сможет обосновать свои возражения, неизвестно насколько глубоко погрузится в дело государственный обвинитель и поддержит ли он позицию следствия после вы-слушивания специалиста. В любом случае, государственному обвинителю будет труд-нее поддержать обвинение, выдвинутое следователем, но только в суде поставленное под обоснованное сомнение защитой. Следователи начинают воспринимать доводы о том, что состязательный процесс возлагает на них обязанность заботиться об «устойчи-вости» обвинения в суде. В редчайших случаях следователи удовлетворяют ходатайст-ва, разрешая их с точки зрения тактики расследования, которая состоит в том, что пока-зания или заключение специалиста – это возможность заблаговременно ознакомиться с доводами оппонентов, основательно подготовиться к мотивировке своей позиции, ре-шить вопрос о допустимости и достоверности экспертизы, назначенной следствием, назначить дополнительную или повторную экспертизу.
По-видимому, с развитием правовой культуры правоприменителей мысль о том, что лицо, предложенное стороной для допроса или дачи заключения, непременно, вне зависимости от своей научной репутации и законопослушания, введет следствие и суд в заблуждение и даст заведомо ложное заключение, будет вытеснена, и следователи начнут применять ч. 2 ст. 159 УПК РФ в соответствии с ее смыслом.
В большинстве случаев, когда не удается ввести в процесс специалиста, адвока-ты обращаются к квалифицированному специалисту за консультацией по всем необхо-димым вопросам и используют полученную информацию по собственному усмотре-нию: при допросе свидетелей или экспертов, при заявлении ходатайств, написании жалоб, в судебных прениях. Эту помощь сведущих лиц адвокаты используют давно, на всех стадиях судопроизводства, еще до придания законом показаниям и заключению специалиста статуса доказательства. Никто не может помешать адвокату воспользо-ваться полученными знаниями. Это – надежное средство, которое применяется незави-симо от воли лиц, наделенных властными полномочиями на предварительном и судеб-ном следствии. Однако консультация во многих случаях не может заменить непосред-ственного участия специалиста в судебном споре с профессионалом, когда обвинение представляет экспертов и их заключения в сложных научных областях, а адвокату нуж-но немедленно («здесь и теперь») реагировать, задавая вопросы, заявляя возражения и проч. Судебный спор профессионала с профессионалом, безусловно, более убедителен для судей. Даже прекрасно подготовившийся к судебному разбирательству адвокат в вопросах химии, фоноскопии, медицины и проч. не будет также авторитетен для суда, как профессионал в этой области, имеющий базовое образование, научную репутацию и экспертную подготовку в соответствующей области знаний.
Работа адвоката, использующего специальные знания, может строиться в двух направлениях: критика положений, представленных процессуальным противником, и получение новых данных или нового исследования.
В первом случае можно обращать внимание не только на то, что представлено следователю, а им исследователю (эксперту или специалисту), но и на то, чего там нет. Например, в споре о цифровой фонограмме или видеозаписи стоит обратить внимание на отсутствие электронной подписи, другой пометки голоса или видеозаписи, сведе-ний о записывающем устройстве и выяснить, существует ли возможность определить отсутствие следов монтажа при таких обстоятельствах.
Однако получение благоприятных для адвоката выводов, которые можно будет использовать в интересах доверителя, – это лишь часть работы, которая должна состо-ять и из строгой, и даже придирчивой, проверки заключения на соответствие требова-ниям уголовно-процессуального законодательства, общей теории экспертиз, а также «перевода» заключения в устную речь, на доступный язык, понятный тем, кто специ-ально не занимался этой проблематикой.
Представляя интересы доверителя, адвокат должен хорошо понимать, что имен-но ему нужно для отстаивания своей позиции, и какие для этого существуют возмож-ности.
Адвокаты обязаны уметь распознавать приемы введения в процесс недопусти-мых заключений экспертов и специалистов, иметь представление о происходящих из-менениях в науке, о современных технических возможностях экспертиз. Ситуация в научных методах поиска и фиксации информации, с одной стороны, и ее искажения и маскировки, с другой, меняется стремительно. Еще недавно мы считали идентифика-цию личности по голосу абсолютно точным и достоверным знанием, на которое можно положиться. Теперь это не так, и вопросы принадлежности голоса тому или иному лицу во многих случаях могут быть оспорены.
Известно, что адвокатам приходится сталкиваться с самыми разнообразными жизненными ситуациями, привлекать для защиты профессионалов, специализирую-щихся в узких и сложных областях науки и техники (или вступать с ними в спор). При подготовке к рассмотрению конкретного дела адвокату нужно получить представление о новейших возможностях экспертиз в исследуемой области, для чего ознакомиться с публикациями по теме, обращая особое внимание на то, какие данные являются спор-ными. Доводы научных публикаций о спорности или сомнительности тех или иных методов исследования могут стать основой для спора на предварительном следствии или в суде.
С другой стороны, нужно смотреть и на то, как специальные знания используют процессуальные противники, и кто является носителем этих знаний.
Неправовое доказывание
В последнее время органами уголовного преследования прилагаются усилия по непра-вовому доказыванию, то есть доказыванию без полноценных, надлежащим образом собранных доказательств. Для этого обвинение пытается использовать детекторы лжи, собак (так называемые «одорологические экспертизы») и, чаще всего, экспертные за-ключения, полученные от профессионально некомпетентных лиц.
Почему же при наличии большого количества государственных экспертных уч-реждений, которые бесплатно для органов следствия и суда проводят экспертные ис-следования, эти органы и суд обращаются в неэкспертные учреждения? Более того, об-ращаясь в негосударственные и в неэкспертные учреждения, обвинение нередко не прилагает усилий для поручения экспертиз лицам, имеющим специальное образование и надлежащий образовательный ценз, экспертную подготовку в области конкретной судебно-экспертной деятельности.
Можно согласиться с тем, что и в государственных экспертных учреждениях встречаются недостаточно квалифицированные эксперты, эксперты, разрешающие свои сомнения в пользу ведомства, к которому они принадлежат. Их заключения можно оспаривать, однако государственные судебные эксперты все же (за редкими исключениями) не выходят за рамки дозволенного, поскольку имеют специальную подготовку в области теории судебной экспертизы, их образование, специальность и стаж контролируются самим экспертным учреждением, они осведомлены об утвержденных методиках исследования, понимают необходимость соответствия своего заключения общепризнанным требованиям современной науки и практики. В конце концов, государственные эксперты, как правило, дорожат своей репутацией, мнением профессионального сообщества и понимают смысл нормы об уголовной ответ-ственности за дачу заведомо ложного заключения.
Имеются многочисленные примеры создания «экспертных» бригад из лиц, которые ни по своему образованию, ни по занимаемой должности, ни по научным интересам не связаны с предметом экспертного исследования. Эти бригады пользуются большой популярностью у органов расследования, и часто именно их привлекают по «громким делам» в качестве экспертов в Москве и других крупных городах.
Например, назначая психолингвистические экспертизы в столице и в других об-ластных центрах, где имеются судебно-экспертные учреждения, где достаточно высо-кообразованных филологов и психологов, исследование поручают не филологу или психологу, а лицу, не имеющему ни профильного образования, ни публикаций, связан-ных с предметом экспертизы и занимающемуся на основной работе общими вопроса-ми. По другим делам этому же эксперту поручают определить биологический возраст по фотографии, установить признаки, характеризующие порнографическое изображе-ние.
Так, например, по ряду дел исследуемой категории проведение экспертиз, кото-рые назывались по-разному (психолого-лингвистическими, социально-психологическими, социокультурно-лингвистическими и др.), но проводились по од-ной схеме, исследование поручалось одним и тем же сотрудникам Института культуро-логи РАН Н.Н. Крюковой и В.И. Батову. Этот институт не является судебно-экспертным учреждением, однако следователи по некоторым делам поручали произ-водство экспертизы его директору, который, не имея экспертной подготовки и не зная правил назначения и производства экспертиз, должен был подбирать подходящих для исследования сотрудников, гарантируя их компетентность и качество исследования, предупреждать экспертов об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного за-ключения. Иногда к этим двум «экспертам» следователи обращались непосредственно, минуя директора. При этом следователи не запрашивали предварительно сведений, касающихся возможности производства данных экспертиз, а также сведений об экспертах, в том числе, о базовом образовании и иных данных, свидетельствующих об их компетентности и надлежащей квалификации, не приобщали к материалам уголовных дел заверенные копии документов, подтверждающих указанные сведения. Для дачи экспертных заключений подбирались всегда одни и те же лица, причем ни одно из них не имело филологического или лингвистического образования, экспертной подготовки. Одна из экспертов, Н.Н. Крюкова оказалась педагогом-математиком. Она не имела не только филологического или лингвистического образования, но и, выполняя экспертные заключения с орфографическими и стилистическими ошибками, не могла объяснить в суде, чем можно подтвердить ее «специальные знания» в области языкознания. Привыкнув давать экспертные заключения в отношении дел экстремистской направленности, она указывала на агрессивность текстов даже по делам, по которым обвинение в преступлениях вражды или ненависти не фигурировало, и вопросы об этом не ставились.
В судебном заседании по делу В.В. Тимакова в мировом суде Зареченского р-на г. Тулы эксперт признала, что в исследовательскую часть заключения поместила фраг-мент чужой статьи (Федюнина Е.С. Некоторые вопросы националистических текстов // Гуманитарные исследования. 2008. № 3. С. 65-71), включая примеры, позаимствован-ные ею, а отсутствие кавычек и ссылок на чужой текст, относящийся совсем к другой проблематике, она признала «некоторой недоработкой заключения». То обстоятельст-во, что заимствованная статья не относилась к теме исследования (речь шла о корруп-ции, а не об экстремизме, никаких листовок, призывов, «яркой пунктуации» в зафиксированном устном интервью и т.п. не имелось), эксперта не смутило. В результате прокурору пришлось отказаться от обвинения на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УК РФ.
Указанные эксперты-культурологи известны своими заключениями по делу В. Акименкова, обвинение которого строилось на признании экспертами экстремист-ским лозунга «Убей в себе раба!»; по делу А. Хабибуллина, директора изд-ва «Сад», по которому выдали за экстремизм призывы средневекового автора жить по шариату, и сцены насилия в книге о военной истории и другим делам, информацией о которых заполнен интернет. В некоторых случаях явная необоснованность экспертных заключений упомянутых лиц устанавливалась областными лабораториями и непосредственно в Российском федеральном центре судебных экспертиз Минюста России.
Так, в заключении по делу Тимакова эксперты Государственного учреждения Российский федеральный центр судебной экспертизы при Минюсте РФ указали, что компетентность Н.Н. Крюковой и В.И. Батова как специалистов (в области лингвисти-ки) не соответствует выполненному ими исследованию. Они не разграничили формы выражения информации, не указали, кому принадлежат высказывания. Отмечено также обращение Н.Н. Крюковой и В.И. Батова к понятию собственно правовому, о котором вопросов следствием не ставилось – диффамации (последнее слово представлено в тексте заключения в разных, в том числе ошибочных, орфографических вариантах).
Заключения «не содержат всестороннего исследования объектов и, как следст-вие, аргументированных, обоснованных выводов. И формально, и содержательно эти заключения не соответствуют требованиям, предъявляемым к заключению эксперта и закрепленным в соответствующих правовых актах».
Другим ярким примером может являться заключение эксперта по делу об избие-нии в Петербурге ученика девятого класса Тагира Керимова и его друга Сулеймана Рамазанова возле их школы в феврале 2009 г. Экспертиза была поручена ООО «Центр судебных экспертиз Северо-Западного Округа», имеющему лицензию Федерального агентства по строительству и ЖКХ (!). В результате избиения Керимову был причинен тяжкий вред здоровью: черепно-мозговая травма, перелом черепа, перелом костей носа, рваная рана губы. В течение нескольких месяцев потерпевший находился в коме. Экс-перт пришла к выводу, что выкрики лиц, избивавших школьников: «Россия для рус-ских», «Убивай хача, мочи хача!», «Бей черных!», «Бей чурбанов!», «Крысам – крыся-чья смерть!» не разжигают межнациональную рознь и, кроме того, могут употребляться «иронически, не всерьез», «могли быть произнесены по другому мотиву, нежели на-циональная вражда или ненависть». Повторная экспертиза признала выводы эксперта из Общества с ограниченной ответственностью необоснованными, а названные лозунги ксенофобскими и разжигающими межнациональную рознь (уголовное дело № 20673 Следственного комитета при Прокуратуре РФ Следственного управления по Санкт-Петербургу Следственного отдела по Калининскому району).
Ангажированность экспертов
Замечено, что некомпетентность (а по некоторым делам даже безграмотность) исследо-вателей находится в прямой зависимости от их управляемости. Понятно, что привлека-тельность этих «экспертов» заключается в том, что они являются послушными испол-нителями желаний обвинительной власти.
В подобных ситуациях адвокат должен приложить усилия к тому, чтобы объяс-нить суду, почему обвинение прибегло к услугам учреждения и (или лиц), не имеющих права на проведение экспертных исследований, что привлекло обвинение в этих экспертах, подлежащих отводу из-за своей некомпетентности.
Специалисты в области уголовно-процессуального права, теории судебной экс-пертизы, практикующие адвокаты уже давно пишут и говорят о необходимости реаль-ной состязательности при оценке экспертных заключений.
Немало нареканий вызывают ведомственные экспертные заключения, особенно если отсутствует реальная возможность их оспаривания при принятии решения по де-лу.
Известные специалисты в области теории судебной экспертизы профессоры Е.Р. Россинская и Е.И. Галяшина отмечают, что абсолютная независимость эксперта, как и любая абстракция, в условиях реального социума недостижима, хотя к ней, ко-нечно, надо стремиться. Путь к независимости эксперта – возможность проведения альтернативных судебных экспертиз, конкуренция государственных и негосударствен-ных экспертных учреждений.
«Реальная независимость эксперта возможна только при условии единых квали-фикационных требований к государственным судебным экспертам всех ведомств, су-дебным экспертам негосударственных экспертных учреждений и частным экспертам. Это возможно при законодательном закреплении условий осуществления негосударст-венной судебно-экспертной деятельности, предусматривающем создание независимых вневедомственных экспертно-квалификационных комиссий, единых для государствен-ных и негосударственных судебных экспертов» (Россинская Е.Р., Галяшина Е.И. На-стольная книга судьи: судебная экспертиза. М., 2011. С. 49).
Автор комментария к ст. 7 Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» указыва-ет: «Эксперт является самостоятельной процессуальной фигурой, независимой от дру-гих участников судопроизводства. Он дает заключение только от своего имени, на ос-новании проведенного им исследования и несет за него личную ответственность. Однако, несмотря на многократную фиксацию в нормативных актах независимости эксперта, следует отметить, что эксперт всегда административно подчинен руководителю экспертного учреждения, а само экспертное учреждение – его учредителю (соответствующему ведомству)» (Смушкин А.Б. Комментарий к Федеральному закону от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (постатейный). Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2007) .
Комментируя новое постановление пленума Верховного Суда РФ о судебной экспертизе по уголовным делам, В.М. Быков указывает на игнорирование пленумом ВС РФ положения, когда некоторые эксперты служат в одном ведомстве со следовате-лями и дознавателями, которые «относятся к стороне обвинения и имеют с ними общего начальника. В этом положении на сегодняшний день, например, находятся эксперты МВД РФ, в то время как п. 2 ч. 2 ст. 70 УПК РФ прямо указывает, что экс-перт не может принимать участие в производстве по уголовному делу, если он находился или находится в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей» (Быков В.М. Новое постановление пленума Верховного Суда РФ о судебной экспертизе по уголовным делам: научный комментарий // Право и политика. 2011. № 2).
Нередки случаи назначения следствием и судом исследований, которые не могут быть признаны экспертными и сводятся лишь к подтверждению версии обвинения при помощи наукообразных текстов. Главным обстоятельством является то, что для составления угодных обвинению текстов не требуются специальные знания и лица, обладающие специальными знаниями, не нужны также исследования, основанные на данных современной науки, утвержденные методики и проч. Опасность заключается в том, что в качестве доказательства используется некое подходящее мнение (чаще всего, некомпетентного лица, ведущего расследование), которое экспертизой не является.
Типичным случаем ангажированного некомпетентного заключения ведомствен-ного эксперта является дело Х-ва, обвиняемого в уклонении от уплаты налогов (Архив Останкинского районного суда г. Москвы. Дело № 1-448/09). Дело являлось одним из серии дел, возбужденных и расследованных в Москве органами МВД в ходе кампании по привлечению к ответственности руководителей строительных организаций за неуп-лату налогов при отсутствии претензий налоговых органов.
Заключения бухгалтерских экспертиз, так же, как и обвинение, а затем и приго-воры по различным делам с одинаковым сюжетом выглядели одинаково.
В качестве главного доказательства по делу Х-ва фигурировало заключение и показания эксперта, который при выяснении в суде вопросов, связанных с его квалификацией, сообщил, что в вузе он получил квалификацию «финансы и кредит», что у него отсутствует допуск для самостоятельного проведения экспертного исследования, выданный ЭКЦ МВД РФ, но он полагает, что это не обязательно, поскольку требование допуска является внутриведомственным. Он сдавал экзамен, но результаты сдачи экзамена ему не известны (стр. 87 протокола судебного заседания).
Отвечая на вопрос, с помощью каких экспертных исследований он определил правомерность или неправомерность внесения сведений о размере налоговых вычетов, уменьшающих налогооблагаемую базу по налогу на прибыль, эксперт ответил: «Это было установлено следственным органом, а я принял это условие» (стр. 83 протокола судебного заседания); «выводы следователя о неправомерном включении в состав на-логовых вычетов сумм налога на добавленную стоимость, предъявленных организаци-ей или затрат я не перепроверял, это было условием, это устанавливается не мною, а было установлено следователем, решение вопросов о правомерности либо неправомер-ности в мою компетенцию не входит. Неправомерность была задана изначально, я ее не устанавливал и не проверял» (стр. 83 протокола судебного заседания). Этот эксперт не использовал при исследовании первичные документы бухгалтерского учета, пользовался сводными регистрами, составленными неизвестно кем, когда и по какой методике, основываясь в своих выводах на данных, представленных ему следователем в поставленных на исследование вопросах и протоколах допросов главного бух-галтера.
Таким образом, в суде было установлено вне устранимых сомнений, что экс-пертным путем никакие данные, фигурирующие в заключении, не устанавливались. Следователь сформулировал вопросы о неправомерных действиях по налоговым выче-там и затратам, а эксперт, не проверяя правомерности, произвел арифметический под-счет выводов следователя. Однако, как известно, для проведения простых арифметиче-ских расчетов не требуется привлечение эксперта – используя калькулятор, с расчетами справится даже школьник. С помощью такого «экспертного заключения» было искус-ственно сформировано «еще одно доказательство», подтверждающее бездоказательные предположения следователя. В этом деле заключение налоговой экспертизы представ-ляло собой лишь технический расчет версии следствия, без исследований и обоснова-ний.
Несмотря на то, что по ходатайству защиты был допрошен высококвалифициро-ванный специалист, судом исследовано его заключение, содержащее серьезный анализ и обоснованную критику заключения эксперта, суд положил в основу приговора за-ключение экспертизы, а доводы специалиста признал несостоятельными без какой-либо мотивации. Осужденного спасла лишь декриминализация приписываемого ему деяния, освободившая его от негативных последствий осуждения.
Но известно, что такого же качества заключения экспертов были положены в основу приговоров по значительному количеству уголовных дел. Эти приговоры были обжалованы, рассмотрены вышестоящими судами и вступили в законную силу. Ведом-ственные эксперты, следователи, прокуроры и судьи не получили сигнала о том, что такие «доказательства» являются неприемлемыми. Наоборот, вступление в законную силу приговоров, основанных на таких «доказательствах», должно было убедить орга-ны уголовного преследования и суд в том, что они всё сделали правильно и могут по-ступать так и в дальнейшем.
Комплексное исследование ситуации
Имеется много дел, по которым на основании некомпетентных экспертных заключений постановлены обвинительные приговоры. Презюмируется, что приговоры эти, вступив в законную силу, истинны. Доказать необоснованность заключений, на которые опирался суд, постановляя приговор, почти невозможно, оспаривая каждый приговор в отдельности. Таким образом, мы вынуждены признать, что переломить ситуацию процессуальным путем, обжалуя в ординарном или неординарном порядке состоявшиеся судебные постановления, основанные на ангажированных и некомпетентных заключениях экспертов, в ряде случаев невозможно.
Имена «экспертов» Н.Н. Крюковой и В.И. Батова из Института культурологии привлекли наше внимание лишь очевидными некомпетентностью экспертов и необос-нованностью их заключений, но главное – тем, что удалось установить значительное количество дел, по которым их заключения были положены в основу вступившего в законную силу приговора. Компетентные специалисты и адвокаты указывали почти на все дефекты заключений, но суды игнорировали их доводы.
Прекращение дела в отношении В.В. Тимакова не внушает оптимизма. Нельзя исключить, что только редкое стечение обстоятельств в его деле привело суд апелляци-онной инстанции к решению о назначении государственных экспертных исследований, которые выявили грубые ошибки и некомпетентность заключений экспертов-культурологов.
Ситуация становится все более опасной, и единичные случайные исправления наиболее грубых нарушений не меняют наметившейся в судах тенденции: использовать любые специальные знания для обоснования обвинения.
На мой взгляд, необходимо предпринять действия, не связанные с процессуаль-ной деятельностью и относящиеся лишь к научности заключения, к проверке научно-сти проведенных по названным делам (или делу) исследований.
Возможным выходом из ситуации представляется инициация Федеральной па-латой адвокатов России (возможно, совместно с общественными организациями) про-ведения по делам со вступившими в законную силу приговорами массивного исследо-вания, направленного на: а) сбор фигурирующих в качестве доказательств определен-ного вида и рода ненаучных экспертных заключений, проведенных в одном ведомстве по серии или определенной категории дел, или ряда заключений, проведенных опреде-ленными лицами, не имеющими экспертной подготовки и квалификации; б) передачу для оценки научности собранных заключений пользующимся авторитетом независи-мым ученым в соответствующей исследованию области. Таким образом можно полу-чить доказательные подтверждения тревожной ситуации, которая складывается в пра-воохранительной и судебной системах, использующих порочные данные. Нельзя ис-ключить, что большой массив изученных лженаучных заключений поможет привлечь внимание, в первую очередь, судов, критичное отношение которых к доказательствам было бы достаточным для направления в суд дел с качественными и компетентными экспертными заключениями. Возможно, ознакомившись с выводами независимых уче-ных о некачественности экспертных заключений, суды перестанут считать критику «опорочиванием доказательств», а отнесутся к ней, как к способу проверки в состяза-тельном процессе свойств такого доказательства, как заключение эксперта или специа-листа. Как только суды перестанут класть в основу приговора лженаучные заключения экспертов, сразу изменится и отношение к существующей проблеме ведомств, назна-чающих и проводящих экспертизы.
Во всяком случае, нужно обобщить проблему, собрать доказательства, выявить тенденции и предать огласке ситуацию в целом, а не нарушения, происходящие по ка-ждому отдельному делу.
Анна ПАНИЧЕВА,
адвокат МКА «Адвокатское партнерство»,
доцент МГЮА, к.ю.н. Назад
 |
На сайте размещены только некоторые материалы "АГ".
Полную версию газеты можно получить, подписавшись на нее. |
|
